Не говорите с луной - [16]

Пограничники не торопясь стали носить ящики к БТР, складывать их там и грузить на бронетранспортёр.

Сазонов остался с Левченко, но стоял немного поодаль. Супрун ушёл к своим «арабам». Александр видел, как к нему подошёл командир таджикского отряда и стал что–то доказывать майору, для убедительности, или плохого знания русского языка, использовал невероятно разнообразную жестикуляцию. Безусловно, что они были давно знакомы, и о предмете оживлённого разговора можно было и не гадать. Офицер таджикской армии явно пытался доказать, что Левченко был не прав.

— Старается, — с досадой вздохнул Виталий. — Будь осторожен, тебе это просто так не спустят. Они умеют на мозг капать. Завтра и Отряд и бригада будут поставлены на уши.

— Завтра и будем думать.

— Я к тому, что будь осторожен. Они могут и по месту крепко достать. У них, что не родственник, так на той стороне, а если брат, так душман.

— Виталий Семёнович, если ты хороший командир, ты бы тоже не

дал в обиду своих солдат? Сазонов улыбнулся.

— А ты думаешь, почему я здесь уже год торчу и отпуск только в редких снах вижу? Я и в отряде, и в бригаде был–то последний раз одиннадцать месяцев назад.

— Ссыльный значит. Тоже подпортил физиономию кому–то из дружественной армии.

— Нет. Моих не трогали. Ну, чтобы так в открытую и нагло… Нет, такого не случалось. Я написал рапорт на имя командира отряда, что меня на этой базе постоянно хмурят, как могут: мяса не довесят, сухих пайков не досчитаюсь, патронов, мин, топлива не дольют.

— И как решилось?

— Налетели на трёх вертушках. В одной комплект таджикских братанов, в двух наши. Комиссия. День проверяли документацию, ведомости и так далее. Зае…ли — одним словом! Через неделю сообщили выводы комиссии: халатное отношение к государственному имуществу, нарушение правил и условий хранения… Ну, в общем, известная чушь! Мне взыскание, Кадаеву тоже. Мы потом с ним поцапались из–за этого. — Сазонов вздохнул. — Вот, только помириться не успели.

— И много тебе таджики должны?

— Если брать в расчёт топливо — за год около шести тонн.

Саша не выдержал и присвистнул.

— Ах…ть! Сейчас тоже заправлялся?

–

А как же! Если бы вы не прилетели, я не имел права здесь оставаться. Надо возвращаться на базу. Заправил броню.

— Харчи?

— Макарон взял. Сушёной картошки. Яичный порошок. Блинную муку и сухое молоко. Консервы пока есть в запасе. Обещали две тушки баранины, но говорят, что не доставили. Я думал, что ты привезёшь. Да, и в том, что взял, тоже все целки на мешках сбиты. Они что делают: вскрывают мешки, отсыпают себе сколь хотят, а потом заклеивают тестом. Ни одного мешка целого! И довезти не можешь — рвутся и высыпаются.

— Мне дали только рыбные консервы, селёдку, муку, сухофрукты. Свежих продуктов нет. Сказали, что здесь на базе обеспечат всем необходимым.

— За деньги эти абреки обеспечат тебя не только бараниной, но и медвежьим мясом!

–

Не едал.

— Зря. У нас за Уралом неплохо умеют готовить.

— Хм… Сколько нам в баки не долил дружественный таджикский народ?

— У них бакшиш постоянный: пятую часть они «списывают» на ведение личного сельского хозяйства.

–

Понял. — Он кивнул в сторону бойцов: — Здесь какой взвод: Первый или Второй?

— Первый, — ответил кто–то из солдат.

— Кто командир взвода?

Вышел плотный, сбитый малый в маскировочном халате и с «отточенной» панамой на голове. Он особо ничем не отличался от других солдат по форме, кроме того, что на его панаме красовалась офицерская полевая кокарда.

— Я! Старшина Костюк, товарищ…

— Старший лейтенант. Ты командир взвода?

— Так точно, командир.

Саша вопросительно посмотрел на Сазонова.

–

Из кадровиков только мы с тобой. Костюк второй год на сверхсрочной. Он наш сапёр. Знает дело на зубок, и обучил пару ребят.

— Понял. Спасибо. Костюк?

— Я, командир.

— Стать в строй, — сказал Александр и осёкся. Вряд ли это было похоже на строй. Бойцы стояли просто группкой, настороженно наблюдая за своими командирами.

— Есть!

— Слушай, Костюк. Ты скажи бойцам, чтобы они привели себя немного в порядок. Прибыл ваш новый командир, а вы, как цыгане в таборе! Я всё прекрасно понимаю, и парада от вас не требую. Но подтянуть штаны, отряхнуть пыль с обуви, заправить майки же можно! Ну, что мне тебе, опытному бойцу, это рассказывать?

— Не надо, командир. Я понял.

— Минута времени, Костюк!

— Есть минута, командир!

Пока солдаты приводили себя в порядок, Левченко подошёл к Сазонову.

–

Слушай, Виталий Семёнович… Я смотрел списки личного состава роты. Там числятся командирами взводов два лейтенанта. Один Томин, второй Тихомиров. Костюк должен быть замком. Я так понял, что лейтенанты забили на службу.

— Я в глаза их не видел. Сначала думал, что они в бригаде ошиваются, но оказалось, что это «пузыри».

— Не понял, что за «пузыри»?

— Думаю, что это генеральские сыночки. Сидят под погонами своих папочек где–нибудь в Москве или Ленинграде, носят гражданку, занимаются бизнесом, портят девок–малолеток. А здесь им тянутся надбавки за полевые, фронтовые и по замене. Как–то прискакал тут один полкан из бригады, приказал подписать рекомендации к наградным листам. Наверняка, наши Томин и Тихомиров, уже ввинтили «красные звёздочки». Не вздумай соваться в эти дела — мой тебе совет. Найдут на той стороне со вскрытым брюхом. Тонны топлива можешь тырить, бакшиш тянуть за проходы караванов, морды таджикам бить, но к папенькиным сыночкам не суйся. Я серьёзно. Думаю, что и Кадаев именно за это накопал себе пулю в лоб. Справедливости искал.