Не говори, что у нас ничего нет - [21]

— Председатель Мао говорит, что женщины держат на своих плечах половину неба.

Она забрала его тарелку, швырнула куриную косточку в мусорное ведро. Большая Матушка промахнулась. Косточка попала в стену и там и застряла.

— Будь образцовым отцом, — сказала Большая Матушка, — и присмотри за сыновьями.

— Тебе обязательно всегда быть такой упрямой? — заорал он. Папаша Лютня перегнулся вперед через стол. — Когда я на тебе женился, такой упертой ты не была.

Это было вполне в его духе. Он взрывался — а затем вдруг сразу успокаивался. Как труба в оркестре.

Впервые за два месяца Большой Матушке чуточку полегчало.

— Это правда, — кивнула она. — Не была.

Дорога от Шанхая до деревни Биньпай занимала девятнадцать часов — на поезде и на микроавтобусе. К концу пути Большая Матушка Нож чувствовала себя так, словно ей переломали обе ноги. С трудом выбравшись из автобуса под мелкую морось, она обнаружила, что стоит в чистом поле. Деревня, которую она запомнила преуспевающей, выглядела теперь уродливо и замызганно.

К тому времени, как Большая Матушка Нож наконец вскарабкалась по горной тропинке к имению Вэня Мечтателя, настроение у нее было паршивое. У ворот ей показалось было, что глаза ее обманывают. Наверняка водитель жулик, и придурок высадил ее в другой деревне или, чего доброго, в другом уезде. И все же… нельзя было отрицать, что кладка дома выглядит знакомо. Ворот во двор больше не было — они попросту исчезли. Завидев свет ламп, Большая Матушка прошествовала через внутренний двор в южное крыло. Повсюду валялся мусор, словно отличный дом вот-вот собирались снести. Входя, она заметила полдюжины ползущих по полу привидений. От ужаса Большая Матушка Нож чуть дух не испустила (как говаривал ее отец), но затем поняла, что это не привидения, а люди. Люди, деловито сбивавшие плитку и разбиравшие полы.

— Приветствую, товарищи сестры! — сказала она.

Одно привидение прекратило копаться и поглядело на нее.

Большая Матушка не отставала.

— Вижу, вы заняты восстановительными работами? Все мы обязаны строить новый Китай! Но не подскажете ли, где мне найти семью, которая здесь проживает?

Таращившаяся на нее женщина сказала:

— Вышвырнули их. В расход пойдут как преступники.

— В поход как преступники? — переспросила Большая Матушка. Первым ее побуждением было рассмеяться. Она решила, что ошибочно расслышала «цзинь лю» — «на казнь, в расход» (刑戮) вместо «цзинь лю» — «в поход» (行路).

Другая женщина рукой изобразила пистолет, выстрелила себе в висок и оскалилась в леденящей усмешке.

— Сперва мужа, — сказала она. — Потом, — она снова выстрелила, — жену.

— Они серебряные монеты под полом закопали, — сказала другая. — Эти деньги принадлежат деревне, они сами знают, и мы их все найдем.

Большая Матушка вытянула было руку — но стена была от нее слишком далеко.

— А вы вообще кто такая? — спросила женщина с воображаемым пистолетом. — Лицо у вас знакомое.

— Мне вот интересно, кто дал вам разрешение тут быть, — сказала Большая Матушка. Она услышала, что голос ее дрожит, и сама пришла от этого в ярость.

— Разрешение! — заухала женщина.

— Разрешение, — эхом отозвались остальные. Ухмылялись они так, точно это она была привидением.

Большая Матушка развернулась и вышла. Она медленно пересекла внутренний двор — до самого фасада. Здесь силы ей изменили, и она присела на низенькую кирпичную стену в сотне ярдов от входа. Никто за ней не пошел, и внутри продолжали мерцать керосиновые лампы. Теперь она слышала, как стучат их лопаты. Черепаший сын, вот он кто, водитель того автобуса! Он совершенно точно высадил ее не там. Предостережения Папаши Лютни так и вертелись в голове. Она потянула себя за волосы и постаралась проснуться, с силой надавила себе на лицо — но что бы она ни делала, веки ее отказывались подниматься, и сон не кончался. Она обвела взглядом все вокруг и увидела, до чего нелепы ее дорожная сумка, грязь под ногами, серый дом и уже проступавшие на небе крошечные звезды. Придется ей вернуться в дом и все выяснить. Да, придется. Ночь была странная, ветреная, и с холма до нее доносился пронзительный вопль. Да что за призраки явились в это место? Теперь ей слышались крики, все ближе и ближе, и звон гонга. Похороны, глухо подумала она; и все же Большая Матушка не встала и не отступила.

По дороге поднималась толпа, собираясь в процессию. Большая Матушка заставила себя подняться на промерзшие ноги. Она понятия не имела, сколько тут сидит, но женщины с лопатами уже разошлись по домам. В тумане и в радостном возбуждении они даже не заметили ее, проходя мимо.

По мере приближения шествия Большая Матушка различала их голоса все четче. Хотя там действительно имелись гонг и колокола и время от времени толпа разражалась пением, то были не похороны. Какие-то слова повторялись: «встань», «имей мужество», «нечисть», но выкрики были странно расчленены, словно за власть над лозунгами сражались враждебные друг другу вожди.

Во главе процессии, неестественно скорчившись, семенил Вэнь Мечтатель. Рядом с ним шла женщина. Волосы Завитка спутались и растрепались. Она шагала, склонившись вперед практически горизонтально, словно тащила на спине тяжелую мебель — вот только ничего подобного у нее за спиной не было. Расстояние между ними сократилось вдвое, а затем — еще вдвое. На Большую Матушку надвигались бешеные лица, стонущие и плачущие. Всех слов ей было не разобрать, но она расслышала: