Не дрогнет рука - [83]

Я доложил обо всем, что произошло. В ту же минуту были вызваны сотрудники научно-технического отдела, и обе доставленные мною пули были сфотографированы специальным аппаратом.

— Дело ясное, — сказал лейтенант, принесший готовые фотоснимки, — пули выпущены из одного и того же пистолета. Сомнений быть не может.

Полковник одобрительно похлопал меня по плечу и, опять собрав на лице тысячу морщинок, сказал:

— Вижу, что не зря посылал тебя в Озерное.

Однако его косвенная похвала не обрадовала меня. До сих пор я еще надеялся, что Радий не окажется убийцей, теперь же эта надежда исчезла.

— Пойди к майору Девятову, — сказал полковник, — подбери вместе с ним людей посолидней и поопытней и арестуй этого франта. Только имей в виду, будь начеку, ведь у парня есть оружие, не подстрелил бы он кого. Санкция прокурора на его арест уже есть. Кстати, этого Арканова, о котором ты просил позаботиться, сейчас в городе нет. Он у себя в Амелиной. Но о нем позже поговорим.

Как на грех, майора Девятова я не застал. Он должен был скоро прийти, но ожидать его я не мог. Признаюсь, причиной этому была мысль об Ирине. Я знал, что в эти часы она бывает в госпитале и хотел закончить операцию ареста Радия без нее.

В дежурной комнате сидели два милиционера — крепко сшитый, но на вид довольно неповоротливый сержант Баскаков и невысокий, щупленький, однако, видимо, бойкий Шариков. Я решил, что мы втроем свободно справимся с таким несложным заданием, как арест одного человека, и попросил, чтобы этих двух товарищей предоставили в мое распоряжение.

«Застанем ли мы Радия дома?» — беспокоился я. Однако дворник, с которым мы были знакомы, успокоил, что парень из третьей квартиры недавно выходил в гараж к своей машине и теперь, наверное, дома.

Баскакова я поставил у парадного входа, поручив ему наблюдать за окнами, а сам с дворником и Шариковым вошел в дом с черного хода.

В кухне няня Саша жарила котлеты. Увидев нас, она сразу же заступила мне дорогу и, чуть не плача, запричитала громким шепотом:

— Зачем ты это делаешь? И не стыдно тебе меня, старуху, подводить? Ирина-то что скажет? И хоть бы серьезное дело, а то, подумаешь, велико кушанье — собаку убили…

— Тут вовсе не в собаке дело, няня, — перебил я ее, — оставь свои котлеты и иди за мной. Будешь нужна.

В темном коридорчике с нами столкнулась Клара Борисовна. От неожиданности она вскрикнула:

— Кто вы такие? Как вы сюда попали? Что вам нужно? — Но, разглядев меня, стала извиняться за свой небрежный туалет.

Мне было не до ее туалетов. Мы прошли прямо к комнате Радия и постучали в дверь. Никто не отозвался. Я дернул за ручку. Дверь оказалась запертой. Было слышно, как в комнате ходят, шуршат бумагой, двигают что-то по полу.

— Откройте! — крикнул я и вновь дернул дверь. Она была двустворчатая, довольно тонкая. Держали ее только верхний шпингалет и задвижка.

Опять никто не откликнулся, тогда мы вдвоем взялись за ручку и разом дернули. Дверь распахнулась — и мы увидели Радия, который, нагнувшись, задвигал под кровать чемодан. Увидев меня с милиционером, он побледнел, и злобная гримаса исказила его лицо.

— С чем пожаловали? — спросил он с насмешкой. — Помойка не в порядке или двор не подмели? Штрафовать, поди, будешь, старый приятель, так хоть скидку по знакомству сделай. Ведь ты, небось, проценты с каждого рубля получаешь?

— Сдайте оружие, — приказал я.

— Оружие? — Радий удивленно поднял брови. — Нет у меня никакого оружия!

Я кивнул Шарикову, и он, подскочив к Радию, быстро ощупал его карманы.

— Что за вторжение? — раздался у меня за спиной голос Аркадия Вадимовича. Разгневанный, и от этого еще более эффектный, он быстро вошел в комнату.

— Кто вам дал право врываться в частный дом, как бандитам, ломать двери, срывать замки? — налетел он на меня с яростью. — Я буду жаловаться, я этого так не оставлю. Если каждый милиционер, которому не понравится моя физиономия, или просто желающий свести со мной личные счеты, будет по каждому пустяку…

— Не трудитесь продолжать, — прервал я, протягивая ордер на арест его сына.

Не помню, чтобы мне когда-либо приходилось видеть, такое мгновенное разительное изменение в человеческом, лице, как то, которое произошло с лицом Роева, едва он бросил взгляд на поданную ему бумагу. В один миг оно стало зеленовато-серым и старым, губа отвисла, глаза сделались безумными.

— Это недоразумение! — едва выговорил он слово, которое произносили уже многие отцы, слишком поздно узнавшие правду о своих детях. — Это недоразумение! — повторил он уже более энергично, приходя в себя после первого потрясения. — Я немедленно выясню, в чем дело. Прошу вас дать мне срок хотя бы до завтра. В крайнем случае, я пойду к Виталию Ксенофонтовичу, я не сомневаюсь, что он не позволит напрасно дискредитировать мое имя. Я даже предполагаю, чьи это происки. В общем, вам позвонят… Все будет улажено. Но сейчас…

— Сейчас мы приступим к обыску, — опять прервал я его, — и никакие Виталии Ксенофонтовичи не смогут помешать нам выполнить требование закона. А вас я попрошу пока присесть и дать нам возможность заняться делом.

Аркадий Вадимович отступил, но не сел, как ему предлагали, а встал у стены. По лицу его, за выражением которого он уже не следил, было видно, что он мучительно ищет выход из создавшегося положения.