Не держит сердцевина. Записки о моей шизофрении - [93]

Ну, теперь мы к чему-то придем, — подумала я.

Итак, занятия начались удачно, так же продвигалась моя работа по первой статье на тему дееспособности. Но это ничего не гарантировало, и однажды в выходные ранней осенью, после того, как схлынул адреналин первых дней, я почувствовала, как соскальзываю. Я была в своем офисе, одна, и работала над статьей. Я начала чувствовать присутствие других — существ, которые всегда были неподалеку, когда я была больна — они были в офисе вместе со мной. Присутствие зла, которое нарастало. Почему они здесь? Они пытаются завладеть моим разумом? Почему они хотят причинить мне боль?

Эти мысли становились все более навязчивыми; через несколько минут я больше не могла от них отбиться. Время было послеполуденное; я знала расписание Стива и знала, что пройдет несколько часов, прежде чем я смогу с ним связаться. Поэтому вместо него я позвонила Стиву Визнеру из Нью-Хейвена.

«Элин!» — раздался его голос в телефоне. — «Как я рад тебя слышать!»

«Как твои дела?» — спросила я. — «Я — герой, не геморрой. Героические усилия. Вложены в чье-то время. Как тюрьма. Я вижу сквозь призму жизни. Я убила множество людей».

«Ты должна позвонить своему врачу прямо сейчас», — сказал он. Он знал про Каплана; он знал, что Каплан взялся за мое лечение по рекомендации Берримана.

«Ладно», — сказала я и позвонила Каплану на автоответчик. Пока я оставляла ему сообщение на одном берегу страны, Визнер звонил с другого, оставив срочное сообщение, что моя ситуация была действительно экстренной.

В течение часа мне перезвонил Каплан. «Стив Визнер сказал мне, что сегодня вы не очень хорошо себя чувствуете», — сказал он. «Что происходит?»

«Прохождение — это просто в некотором смысле. Снисхождение — это уже ближе к делу. Мне это совершенно не нравится, спасибо большое. Я отказываюсь быть убитой. Я убью в ответ. Люди пытаются меня убить?»

«Я хочу видеть вас в моем офисе через час», — сказал он. «Вы можете придти?»

«Да, но ведь сегодня воскресенье», — сказала я. «Воскресные одежды, ожерелья и серьги. Со всеми вмешательствами».

«В моем офисе через час, договорились?»

«Договорились», — сказала я. «Договорились». Только самые ужасные пациенты приглашаются на прием в воскресенье. Может быть, Каплан откажется от меня? Зачем ему эта головная боль. Кто вмешивается в мои мысли? Что они хотят от меня? Что они заставят меня делать?

Каплан уже был в офисе, когда я туда добралась. «Входите, Элин». Я села. Напуганная, я обхватила себя, и сидела, раскачиваясь. «Кажется, вам нелегко приходится», — сказал он.

«Мне сейчас трудно. За все преступления. Хотя это они делают все это через меня. Те, которые в небе. Я — инструмент. Инструмент дьявола. Пожалуйста, не позволяйте им убить меня. Внутри моей головы очень горячо. Я боюсь, она может взорваться».

«У вас симптомы психоза», — сказал он. «То, что вас пугает, на самом деле не происходит».

«Я знаю, что они настоящие», — ответила я. «Они кажутся вам безумными, но они настоящие. Я их делаю стоящими. Скажите им, чтобы они уходили!» Я раскачивалась и гримасничала, размахивая руками, как будто я отбивалась от вмешательства каких-то существ.

«Берриман обычно поднимал вашу дозу навана, когда вы себя так чувствовали», — произнес он. «Поэтому я бы хотел, чтобы вы начали принимать по тридцать шесть миллиграммов в течение нескольких дней».

«Это не медицинская проблема», — простонала я. «Это дело добра и зла. Страдают невинные дети. Есть запас и что в запасе. Крики и шепот. Страх, и дрожь, и болезнь до смерти».

«Да, я знаю, что вам очень больно», — сказал он. «Наван у вас с собой?»

«Да».

«Тогда отсчитайте восемнадцать таблеток и примите их прямо сейчас, хорошо?»

«Хорошо». Я открыла сумку, стала рыться в поисках коробочки с таблетками, тщательно отсчитала на столе восемнадцать пилюль. Тут моя паранойя переключилась на Каплана. «А вы на чьей стороне?» — спросила я. «Вы хотите причинить мне боль или помочь мне?»

Он подал мне стакан воды. «Я пытаюсь помочь», — сказал он. «Вам сейчас тяжело, но вы скоро почувствуете себя лучше. Я увижу вас завтра утром на приеме, а сегодня вечером я позвоню вам домой, чтобы проверить, как у вас дела. Договорились?»

«Да», — сказала я, послушно приняла таблетки и пошла домой.

Каплан перезвонил вечером, как и обещал; меня все еще терзали страхи, существа еще не полностью отступили, поэтому, услышав его голос, я слегка приободрилась. К следующему утру я чувствовала себя гораздо лучше.

Итак — теперь он все видел. Он не испугался и не попытался положить меня в больницу; он сделал точно то же самое, что сделал бы Берриман, и он обсудил это со мной. Меня успокоила эта преемственность. Они оба говорили, что мы сможем сделать этот переход, но я боялась, что этого не произойдет, и теперь я увидела, что все было в порядке.

С другой стороны, Каплан уже занял гораздо более жесткую линию относительно лекарств, чем Берриман. Это стало темой обсуждения на нескольких наших следующих приемах. Он хотел, чтобы я сидела на более высокой доза навана; я сопротивлялась, веря, что чем меньше лекарства я принимала, тем менее ущербной я была. Я осталась на тридцати шести миллиграммах, как раз достаточных для того, чтобы чувствовать себя лучше, и стала опять украдкой снижать дозу. Я не пропустила ни одного занятия, и была способна вернуться к написанию статьи через пару дней.