Не держит сердцевина. Записки о моей шизофрении - [81]

* * *

Мое первое «настоящее» собеседование о приеме на работу прошло в организации «Юридическая помощь Нью-Хейвена», — пожалуй, лучшим рабочим местом такого рода в Коннектикуте. Я нервничала, но не была напичкана лекарствами больше обычного. У меня было хорошее резюме; я думала, что у меня есть хорошие шансы получить эту работу. После интервью юристы компании позвонили Стиву Визнеру и сказали ему, что, несмотря на мой хороший опыт и образование, и приятное впечатление, которое я производила, они не могли предложить мне эту работу. Короче, я провалила интервью — я была, как они сказали, «в коматозном состоянии».

Во время моей следующей встречи с Юридической службой Коннектикута в Бриджпорте — ЮСК, поверенный по делам персонала, который провел мое первое интервью, посоветовал мне стать немного «поживее» при разговоре с исполнительным директором. Ну что сказать, «живость» никогда не была моим сильным качеством — и я никогда не видела ее написанной в требованиях к кандидатам на должность. Может, мне просто нужна была еще одна чашка кофе. Как бы там ни было, мне удалось произвести внушающее доверие впечатление и мне предложили работу в юридической службе.

Офис находился в старом ветхом здании в некогда приятной части Бриджпорта, которая теперь находилась в центре трущоб. Я сразу же начала представлять интересы клиентов, половину моего времени занимаясь семейными делами, половину — жилищными. На обычной работе в юридической службе (которой и был Бриджпорт) очнь мало времени остается на то, чтобы подумать, поучиться, разработать стратегию. Ресурсы и персонал минимальны, и сами клиенты обычно находятся в таком плачевном положении к тому моменту, когда они обращаются в юридическую службу, что очень часто юристы мало что могут для них сделать. В мой первый рабочий день меня попросили сходить — в одиночку — в Father Panik Village (поселок отца Паника), в то время шестом по размеру в стране государственным жилищем для бедных, пользующимся самой дурной славой, с его сорока шестью кирпичными зданиями на сорока акрах земли и населением почти в пять тысяч человек, с семьями с низкими доходами, положение которых ухудшалось с каждым днем; с огнестрельным оружием, наркотиками, домашним насилием, всеобщим беспределом и общим хаосом.

Паник было именем священника, который изначально был активным борцом за этот жилищный проект бриджпортского жилищного управления в период Великой Депрессии; тем не менее, словесная ассоциация была очень уместна. Я сказала, что пойду туда, только если меня кто-нибудь будет сопровождать, что было быстро организовано. Мне передали дело в этот мой первый рабочий день, которое должно было слушаться в суде всего лишь через неделю. Никакой подготовки проведено не было. Никто, собственно, даже не видел клиента. Дело было улажено.

Я быстро поняла, что в ОЮУ меня избаловали. Мы сами выбирали для себя дела, и выбирали только самые интересные, или те, которые могли пролить свет на какой-то аспект права. Мы работали с экспертами в разных областях (которые были рады перезвонить, когда мы говорили, что мы — студенты Йельского университета), у нас было достаточно времени для исследования и разработки стратегии, и у нас были сотрудники, которые нам помогали. У нас было время на работу, время на размышления; и размышления по-настоящему ценились.

В ЮСК я проводила большую часть своего времени в переговорах с ловкими юристами, которые представляли интересы подлых владельцев трущоб, или мужей, регулярно избивавших своих жен. У меня не было времени звонить или перезванивать; у меня не было времени проводить исследования или думать о законе, а ведь именно этот интеллектуальный аспект и привлекал меня в юриспруденции. Хотя многие люди, интересы которых я представляла, мне нравились, а некоторыми я даже восхищалась (когда я могла найти время с ними собственно поговорить), эта работа казалась мне бесконечно изнурительной, и вскоре я почувствовала, что с меня хватит. Я не была Перри Мейсоном, и уж конечно я не была Жанной д’Арк, и к концу каждого дня я была едва жива. Я переживала, что я не помогаю моим клиентам так, как должна была бы. Лихорадочно я начала искать другую работу, любую другую работу, на которую бы меня взяли. Я чувствовала себя виноватой в том, что хочу уйти, но недостаточно виноватой, чтобы остаться.

В 1993 году последний из жильцов поселка отца Паника был переселен. Годом позже здания были снесены — достойный конец этой слишком оптимистичной идее создания высоток с большой плотностью населения как решения проблемы дешевого жилья, которая признается современными специалистами по городскому планированию как совершенно нереалистичный (и зачастую бесчеловечный) кошмар. На этом месте сейчас множество новых домов на одну семью или две семьи, с недавно засаженными зеленью дворами и молодыми деревцами. Кажется, прежний Бриджпорт возвращается. Мне иногда интересно, не вернулись ли и некоторые из моих прежних клиентов.

* * *

Я продолжала работать — без гонорара, бесплатно — над одним из дел в области закона о психическом здоровье: над делом Джефферсона. Как только Стиву и мне удалось устроить его в общежитие, мы начали заниматься вопросом его образования. Проблема была в том, что ему был уже двадцать один год, а соответствующие законы обеспечивали специальное образование только детям до двадцати одного года. И тогда мы попробовали новаторский подход: раз Джефферсон не получил вообще никакого образования во время своего пребывания в психиатрической лечебнице в течение пяти лет, ему было положено «компенсаторное образование» за потерянное время. Этот подход сейчас широко признан в области специального образования, но когда мы его предложили, это было в новинку. И мы одержали победу, хотя и сложными окружными путями. Джефферсон получил пять лет образования в одном из лучших учреждений штата по специальному образованию.