Не держит сердцевина. Записки о моей шизофрении - [41]

Я прихожу на сеанс психоанализа. Я угрожаю миссис Джоунс ножом. Я в бреду и не поддаюсь контролю. Миссис Джоунс добра и деликатна. Она просит дать ей нож, и я его ей отдаю. Я начинаю кричать. Я бросаюсь на стену. Миссис Джоунс и ее муж удерживают меня. Приезжает скорая помощь и забирает меня в больницу. Я опять не управляю собой, но потом меня укрощают. Я плачу и кричу, что не хочу расставаться с миссис Джоунс.

Во время психоза стена, отделяющая фантазию от реальности, растворяется; в недрах моего разума фантазии были реальными, и все происходило в действительности. Образы, которые я видела, действия, которые я предпринимала, были реальными, и доводили меня до истерики. Миссис Джоунс была цементом, который держал меня единым целым. Если этот цемент исчезнет, не разобьюсь ли я вдребезги на тысячи кусочков? Меня переполняла тревога, и наши сеансы стали более напряженными и сопровождались галлюцинациями:

Я: «Вы не можете меня оставить. Я вам не позволю. Мы должны найти адрес пропотешествий (?). Адрес. Дресс-код. Адрес. Пойдемте со мной домой, хорошо?»

Она: «Я думаю, вы понимаете, что вы себя запутываете, потому что вы хотите избежать боли расставания. Вас огорчает то, что у меня есть моя собственная жизнь, без вас. Вы пытаетесь жить внутри меня».

Я: «Я и есть внутри вас! Ваши органы так же отвратительны, как и вы сами. Вы думаете, что вы владеете мной, но это я владею вами. Каждый мой приказ становится вашим желанием. Вы не существуете».

Она: «Вы предпочитаете прикончить меня, чем думать, что я существую отдельно от вас».

Я: «Я знаю правду. Вы видите ложь. Мысленно я еду в Каролину».

Она: «Вы огорчены тем, что уезжаете, потому что это разрушает вашу фантазию о том, что вы владеете мной. У вас всегда была фантазия, что вы меня полностью контролируете. Ваша ревность вредит мне. Но я должна любой ценой оставаться под вашим контролем».

Я: «Но вы и есть под моим контролем! Вы пойдете туда, куда я иду. Не будет никакого расставания. Я уже убивала людей раньше, и я убью их опять. Я даю жизнь, и я забираю ее. У вас нет выбора. Я есть Бог. Ничто приходит из ничего. Ничто. Бог. Взятое на себя».

Она: «Ваши фантазии помогают вам избежать боли расставания».

Я, повышая голос: «Это не фантазии! Это реальность. Я Бог. Я Один. Один. Два. Это полный дурдом».

Это и было дурдомом. В конце каждого сеанса я уходила совершенно вымотанная, и часами бродила вокруг, стараясь набраться спокойствия (или набраться достаточно энергии, чтобы казаться спокойной), и вернуться в дом Джанет, где мы будем пить чай, сидеть на полу и читать сказки Ливии.

* * *

После долгих раздумий и тщательных поисков, я наконец-то решила поступать на юридический, а не на психологию. Мой список университетов впечатлял — Йельский университет, Гарвард, Стэнфорд — готовясь к вступительным экзаменам на юридический факультет, я читала больше, чем когда-либо, и вдобавок посещала лекции по праву, психологии, а также один курс, который объединял психиатрию и право. Но у меня оставалось всего несколько часов на сон каждую ночь, и из-за этого мне было сложно собраться с мыслями на следующий день. Мне нужно было успокоиться, снизить темп, больше отдыхать, и хоть как-то сосредоточиться. В первый раз в жизни я сама захотела принимать лекарства. Я пошла к врачу, объяснила, что происходит, и он выписал мне хальцион[10], чтобы помочь со сном. На сей раз никому не надо было меня убеждать принимать таблетки; более того, каждый вечер, когда начиналось действие лекарства, и я чувствовала, как проваливаюсь в бессознательное, в этот момент я была преисполнена благодарности.

Переутомление, возможно, послужило причиной еще одному происшествию: я попала в аварию на мопеде, — за два дня до того, как я должна была поехать в Лондон на экзамен. Велосипедист объезжал меня сзади и вдруг резко повернул передо мной. Я врезалась в его велосипед и упала на землю, на этот раз сломав ключицу. Если бывает на свете боль страшнее, то я не знаю, что это может быть. Доктор сказал, что в течение шести недель я буду ходить с перевязанной рукой. Это означало, что мне придется отложить экзамен, и что мне нужно сделать все возможное, чтобы удержать мое непоседливое тело в неподвижности, пока кость не срастется.

Дела с миссис Джоунс шли все хуже и хуже. Во время сеансов я беспокойно расхаживала по комнате туда-сюда, или сидела, съежившись, в углу, стеная от боли и горя. Иногда я ложилась на пол, обхватывала ее за ноги, невнятно лопоча, что я не могу без нее жить. Когда я опять увижу эту комнату, как же я справлюсь? Я дошла до того, что стала запираться в ванной. Но это быстро пресек муж миссис Джоунс, тоже психоаналитик, переселившийся в Великобританию американец по имени доктор Брандт, и тогда он просто вырезал замок из двери.

Зачастую я вообще не могла уйти из офиса после окончания сеанса психоанализа. Миссис Джоунс очень спокойно говорила мне «до свидания», затем доктор Брандт провожал меня из офиса и из дома на улицу. Не раз и не два я стояла перед домом, раскачиваясь вперед-назад, тихо подвывая и причитая. Неизменно доктор Брандт выходил и просил меня — вежливо, но твердо — не буду ли я так любезна пойти домой.