Не держит сердцевина. Записки о моей шизофрении - [37]

Временами, однако, я была такой психопаткой, что еле сдерживалась. Видения разрастались в полноценные галлюцинации, в которых я четко слышала чей-то шепот. Я могла слышать, как кто-то произносил мое имя, когда вокруг никого не было — в углу библиотеки, или поздно ночью, в моей спальне, где я спала одна. Иногда шум, который я слышала, был настолько сильным, что полностью заглушал все другие звуки. Стоп, стоп, стоп. Нет. Стоп. Бывали дни, когда я просто не могла находиться рядом ни с кем другим; если я не была с миссис Джоунс, я оставалась одна в своей комнате, заперев дверь и выключив свет.

«Элин, ты что, на меня обиделась?» — просил Сэм однажды днем. «Нет, — сказала я. — Почему ты так думаешь?»

«Потому что ты меня избегаешь. Ты не вышла к ужину с нами, ты не ответила, когда мы стучались к тебе вчера вечером или позавчера, а сейчас ты на меня волком смотришь».

Это потому, что я не могу тебя слышать, — хотела я ему сказать. Оно звучит громче тебя, и если моя энергия уйдет на тебя, у меня ее не останется, чтобы бороться с этим. Я не смогу обуздать это. Ты будешь в опасности. Мы все будем в ужасной опасности. Я пробыла в реальном мире достаточно, чтобы знать, что то, о чем я думала большую часть времени, не было реальным — или, по крайней мере, не было реальным для него.

Представьте, что у вас сильный грипп, но в этот день вы не можете остаться дома в постели. Вам надо на работу, у вас есть дела, которые не терпят отлагательств. И так, собрав в кулак все свои резервы, о которых вы даже не подозревали, вы худо-бедно продержались день, потея, дрожа, вежливо кивая коллегам, едва контролируя тошноту — потому что вы знаете, что если вы продержитесь до конца, то вы сможете вернуться домой, к своему дивану (или кровати, или горячей ванне, или к чему угодно, что дает вам комфорт и чувство безопасности). Вы держите себя в руках и потом, оказавшись дома, разваливаетесь. В течение двух лет без перерыва я работала, выполняла свои обязательства, пробивалась через каждый день так хорошо, как только могла, и затем бежала к миссис Джоунс, где я быстро сбрасывала цепи со своего сознания и разваливалась на части.

Глава восьмая

Через четыре года после моего приезда в Оксфорд, я, наконец-то, получила свою ученую степень в 1981 году. Мне пришлось прикладывать усилия в два раза дольше, чем я думала в тот день, когда давным-давно, я в первый раз прошла по этому старому университетскому городку. Моя болезнь отобрала у меня целых два года жизни.

Хотя (для меня, по крайней мере) вопрос, в своем ли я уме, вроде бы еще не был закрыт, я пришла к заключению, что я была довольно умной. Оценка моей диссертации по оксфордским стандартам была отличной, и она была гораздо более высокой, чем та, на которую я могла надеяться. В отзыве экзаменаторов также было сказано, что хотя рамки моей работы соответствовали получаемой мною степени (магистра литературы, или M.Litt), она тянула на докторскую степень по философии, высшую степень, которую мог предложить университет.

Я была счастлива — у меня хватило ума гордиться собой и тем, чего я достигла. Я не сдалась. У меня получилось прожить вне стен больницы два года, и объективные критики, у которых не было причин быть снисходительными ко мне, оценили мою академическую работу, которую я проделала за это время, на лучше, чем хорошо. И невозможно было отрицать, что миссис Джоунс сыграла в этом решающую роль

Итак, тщательно все взвесив, я решила, что на данный момент для меня будет лучше остаться в Англии еще на год, с тем, чтобы я смогла продолжить наши сеансы психоанализа. У меня было для этого достаточно средств — мои родители каждый год давали нам деньги в подарок, и я могла их тратить, как мне заблагорассудится. На тот момент я не могла себе представить лучшего вложения денег, чем мое собственное душевное здоровье. Вдобавок, лечение обходилось мне настолько дешевле в Англии, чем в Америке — 12 долларов в час против 60 — что мне просто очевидно стоило оставаться здесь, продолжать работать с психоаналитиком, которая меня хорошо знала, знала мое прошлое, и заработала мое доверие.

Однако, поскольку я больше не была студенткой, я должна была съехать из общежития и найти другое место жительства. От одного из друзей я узнала про молодую разведенную женщину с ребенком, по имени Джанет, которая жила в старом доме со своей четырехлетней дочкой, Оливией, и искала жильца. Я встретилась с Джанет, и она мне сразу же понравилась. Дом был приятным и уютным, а та часть, в которой я должна была жить, выглядела точно так, как я бы хотела. Мы ударили по рукам, и я переехала. За пару лет до этого, в несвойственный мне момент душевного подъема, я купила мопед, и теперь у меня были друзья, некоторая свобода, и своя собственная милая и уютная комната — не так давно я даже и вообразить себе такое не могла.

И действительно, в начале моего третьего года работы с миссис Джоунс меня обнадеживало то, что многие стороны моей жизни понемногу улучшались день ото дня. О свиданиях не могло быть и речи, конечно — я понятия не имела, когда, если когда-либо вообще, я смогу думать о романтических отношениях. Но у меня были друзья, причем хорошие. У меня было чудесное место для жилья, да еще и с дополнительным бонусом в лице очень располагающей к себе маленькой белоголовой девочки по имени Оливия — Ливия — которая освещала каждый час каждого дня, который я проводила в доме Джанет. И я начала строить планы на будущее.