Не бойся - [10]

— Осадили, — раздался зычный голос Диксона на всю умывалку.

— Он же сам борзеет, — возразил было Урюк, но Диксон бросил на него такой выразительный взгляд, что разом отбил охоту пререкаться.

— Оставьте нас одних, — приказал Сайфутдинов. — Пошли со мной, — позвал он Алексея.

Тот попытался подняться, но не смог. Тогда Диксон помог ему встать на ноги, закинул правую руку побитого себе на плечи и отвел в каптерку. Выгнал оттуда ответственного, и они остались вдвоем.

— Водку пьешь? — спросил он Казакова.

— Пробовал, — соврал новичок, желая казаться значительным.

Марат достал из тумбочки початую бутылку водки, граненые стаканы, нарезанную на тарелке колбасу, луковицу, хлеб и ножик. Почистил лук и разлил по полстакана водки.

— Ну, за знакомство? — поднял авторитет свой стакан. — Меня Диксоном зовут.

— Алексей, — ответил собеседник.

— Алексей, значит, — сказал Марат после того, как закусил. — А как дразнили в школе, на улице?

— Атаманом, — смутился новичок.

— А что? Неплохо, — задумался Сайфутдинов. — Характер — не подарок, статья за убийство, быть тебе Атаманом, — утвердил он кличку. — Закуривай, — выбросил Марат на стол пачку «Примы» и коробку спичек.

Казаков вспомнил, как он впервые закурил, и нерешительно протянул руку за сигаретой.

— Не стесняйся, — по-своему понял его партнер и чиркнул спичкой.

Алексей глубоко затянулся и поперхнулся, затяжной кашель перекрыл дыхание, и собутыльник похлопал его по спине, догадавшись, что новичок не курит.

— Отца за что замочил? — спросил Диксон и сам же предположил вариант ответа: — Мать обижал? — Собутыльник утвердительно кивнул. — Ну и дурак, — сделал Марат вывод.

— Я так не считаю, — возразил Алексей. — Не я его, так он бы мать убил наверняка.

— Ты меня неправильно понял, — остановил Марат собеседника, разливая новую дозу. — То, что заступился за мать, — молодец, то, что лишил жизни отца, твое личное дело, а вот то, что срок за это получил, — дурак. Ведь твой отец пьянствовал, дебоширил, подстерег бы его где-нибудь подальше от дома и столкнул в какую-нибудь канаву. Никто бы на тебя и не подумал, списали все на несчастный случай, а у матери остался бы помощник, — поучал Сайфутдинов. — Дела нужно с умом обстряпывать.

— В общем-то, ты прав. Только в тот момент я об этом не думал.

— А зря. Голова как раз и дана человеку, чтобы он ею думал, — объяснял Марат прописные истины. — Ты держись ближе ко мне, научу жизни. — И он поднял свой стакан. — За тебя, корешок.

Они выпили, закусили, выкурили еще по одной сигарете, и новичка с непривычки сильно развезло.

Диксон привел его в барак тем же способом, которым привел в каптерку, и уложил нового друга на соседнюю со своей койку.

— Урюк, перебирайся на место Атамана, — сказал он уже бывшему ночному соседу, усаживаясь рядом с новичком.

— Какого еще Атамана? — не понял Урюк.

— Моего кореша, — кивнул Марат на Алексея. — И перенеси сюда его шмотки.

Диксону очень редко приходилось повторять свои приказания дважды. И Урюк, хоть и нехотя, но вынужден был подчиниться. С этого момента больше не нашлось желающих выяснять отношения с новичком, а многие даже стали заискивать перед ним…

На следующий день Казаков первый раз вышел на работу. Осужденных возили на кирпичный завод, в девяти километрах от зоны. Так как специальности у Алексея не было, работа досталась ему нелегкая. Он брал кирпичи с двигающейся ленты, таскал и складывал их на специальные деревянные поддоны. К концу дня онемели руки и не разгибалась спина. Но через неделю он втянулся и уже так сильно не уставал, как вначале, хоть приходилось тяжеловато. Несколько раз Диксон приглашал его пропустить по маленькой, но усталость брала свое и он отказывался.

— Что-то ты совсем сник, — уколол его как-то Марат.

— Привыкну, — сдержанно ответил Атаман.

— Зачем привыкать, — возразил Сайфутдинов. — Не легче ли подыскать что-нибудь подходящее? Пока лето, вечера более-менее свободные, а осенью еще начнутся занятия, совсем ноги протянешь.

— Выдержу, — заверил Алексей. — Другие же терпят.

— Другие меня не интересуют, я только за своих корешей переживаю.

— И что можно сделать? — поинтересовался Казаков.

— Перевестись на более легкую работу, — посоветовал Диксон.

— Интересно, как это?

— Это уже мое дело, — загадочно улыбнулся Марат, но, бросив взгляд на собеседника, добавил: — Поговорю с отрядным.

— Думаешь, он тебя послушает? — засомневался Казаков.

— Еще как послушает, — заверил старожил. — Куда ему деваться? — Заметив недоумение на лице Алексея, решил еще больше удивить того: — Даже обрадуется.

Лицо Алексея выражало явное любопытство и недоверие.

— Но какой ему интерес облегчать мою жизнь?

— Есть причина, но, как говорится, — всему свое время.

Атаман догадался, что большего Диксон сейчас не скажет, поэтому не стал задавать лишних вопросов. Но и отказываться от выгодного предложения смысла не было, не очень-то ему улыбалось целыми днями таскать кирпичи.

Действительно, через два дня к Атаману подошел отрядный и объявил, что его переводят в столярку.

В столярке восемь осужденных подростков распиливали доски и сколачивали из них поддоны, на которые до этого Алексей складывал кирпичи. Новый труд ему показался легким и несложным. Атаман молча взял свободный молоток и взялся помогать Сотнику, своему бывшему врагу, сколачивать доски.