Не ангел - [187]

— Правильно. Именно поэтому ему и нельзя опаздывать. Иначе другие тоже начнут. И пожалуйста, сделай так, чтобы завтра бабушка не слышала от тебя никаких вульгарностей. Или я отправлю вас обратно домой. Прошлый раз, когда мы там были, Адель завела разговор об уик-эндах. У мамы даже давление подскочило, — сказала Селия Фелисити и немного невпопад добавила: — Мама — страшный сноб.

— Я так понимаю, что и мне придется быть аккуратной в выборе выражений, — заметила Фелисити, — а что плохого в уикэндах?

— Само слово крайне вульгарно. В Англии принято говорить «с субботы по понедельник». Господи, я же смеюсь, Фелисити! Это шутка! Правда, мама так не считает. Ну, Кайл, пойдем. Пора.

— И нам тоже, Мод, — объявила Фелисити. — Мне кажется, тебе нужно надеть шляпу. Очень холодно.

— У Венеции и Адель так много красивой одежды, — заявила Мод, — они мне вчера вечером показывали. Они ее покупают в магазине, который называется «Вуллэндс». Мы можем поехать туда, как ты думаешь?

— Давай отправимся туда утром. Сегодня — экскурсия по городу. А теперь быстро беги и надень шляпу, холодно. И перчатки.

Селия составляла осенний каталог, когда в ее кабинет вошел Себастьян. Взглянув на него, она попыталась улыбнуться. Он плотно закрыл за собой дверь и прислонился к ней.

— Тебе не следовало здесь появляться, — сказала она, — это очень опасно.

— Вовсе нет. Вот когда ты бываешь у меня, это опасно. Когда мы как-то вечером обедали в Оксфорде, это было опасно. А здесь безопасно.

— Ладно, — согласилась Селия, хотя Себастьян не убедил ее.

Каждый день, каждая встреча приближали их к финальной развязке, и она была уверена в том, что эта развязка неизбежно наступит. Они были близки к этому еще в Глазго, когда Каролина чуть не в панике позвонила ей в гостиницу, чтобы сообщить, что час назад звонил Джек, — вот тогда Селия по-настоящему испугалась. Джек был более догадливым и более приземленным, чем Оли вер, но, похоже, все обошлось, когда она ему позвонила. Просто Джек, как всегда, переусердствовал. Слава богу, она догадалась передать привет Оливеру, — тот, по крайней мере, узнал, что они с Джеком разговаривали. Господи, она никогда бы не поверила, что может так сбиться с пути и беззастенчиво лгать.

— У меня имеется полное право и все основания посещать «Лит тонс», леди Селия, — сказал Себастьян. — Я принес вам свой новый шедевр, который вопреки существенным трудностям, в основ ном связанным с тобой, все же смог завершить.

— Себастьян! Я что, отнимаю у тебя много времени?

— Времени, может быть, и не отнимаешь. Но внимание поглощаешь. А это гораздо более разрушительно. Впрочем, вот мой шедевр. Не хочешь взглянуть?

— Ну конечно хочу.

— У тебя усталый вид. — Он подошел к ней и торопливо поцеловал.

— Я устала.

Селия действительно устала, вымоталась до отупения. Энергичность — одно из ее величайших достоинств — вдруг оставила ее. Отчасти это была эмоциональная травма, и постепенно ей становилось все тяжелее. Новое ощущение несчастья потрясло ее: то, что начиналось так легко и радостно, как потворство капризу и желание доставить себе удовольствие, очень быстро превратилось в полную противоположность. Селия постоянно чувствовала то страстное томление по Себастьяну, то смесь недовольства жизнью и грусти.

Когда она была не с ним, то думала только о том, когда они увидятся, считая дни и часы до встречи. Едва же они оставались наедине, она с горечью думала о том, что все это мимолетно и расставание неизбежно. Поначалу Себастьян подшучивал над ней, но потом это стало его раздражать.

— Мы встречаемся, потому что любим друг друга, — сказал он, — потому что хотим быть счастливы. Какой в этом смысл, если ты только и делаешь, что плачешь?

Селия ответила, что это так, временно, она постарается настроиться на положительный лад. Она постоянно вспоминала слова матери, так похожие на то, что говорил ей Себастьян: «Наслаждайся происходящим, иначе это бессмысленно».

Но самовнушение не помогало. К ее эмоциям все более и более примешивалось чувство вины: как назло, Оливер сильно изменился, стал к ней более внимательным и терпимым. Он по-прежнему любил ее, в этом не было сомнения.

— Так нечестно, — сказала она Себастьяну, — это просто подло. Я сошлась с тобой, потому что чувствовала, что он больше не любит меня, и это служило мне хоть каким-то оправданием, во всяком случае, мой поступок не казался таким дурным. А теперь он, похоже, любит меня еще больше, чем раньше.

Оливер все чаще и чаще хотел близости с ней, и это тоже мучило ее. Селия пыталась отвечать на его страсть, даже наслаждаться, но это было очень трудно, как бы она ни старалась. Бывало даже, что она не могла справиться с собой, ссылалась на усталость, рассеянность, притворялась, что засыпает. Она вспоминала ранние годы замужества, еще до войны, когда близость с Оливером была для нее постоянным восторгом, когда она с радостью впус кала его в свое тело ночь за ночью и не просто откликалась на его зов, но созидала вместе с ним. Теперь все, на что она была способна, — это принять его, изобразить наслаждение, сымитировать оргазм. Казалось, он ни о чем не догадывается и верит ей. Но неужели она так вероломна, так двулична, что может совершенно хладнокровно обманывать мужа, разыгрывая чувства, как дешевая актриса?