Не ангел - [131]

— Большая, — уверенно заявила Селия, — жизнь проходит не только в играх и забавах. Все будет хорошо, когда Джей пойдет в школу. Постарайся не волноваться, ММ. А я все же спрошу маму, как она смотрит на то, чтобы дети пожили в деревне, подальше от бацилл, хотя бы на летних каникулах. Мы отправим с ними нянек. Представляешь, как Джей обрадуется!

— Можно, конечно, только ненадолго, — согласилась ММ.

— ММ, я уже научилась далеко не загадывать. И тебе советую поступать так же. Иначе все очень сложно. В настоящий момент мне просто претит заглядывать дальше, чем на день вперед. С тех пор как вернулся Оливер, все стало так… не так, как я думала, не знаю почему.

— С ним очень трудно?

— Очень. Он ведет себя как балованный, скучающий ребенок, который от нечего делать пинает мебель. Требует, чтобы с ним играли, разговаривали, а потом, когда ему потворствуешь, не желает ничего слушать. Ох, ладно, не буду осуждать мужа за глаза. Я знаю, что́ ему пришлось пережить. Да я и не требую многого. Но вместо спасательного плота, которого я так ждала, он…

— Пробивает еще большую брешь в днище корабля?

— Немного резко, — рассмеялась Селия, — но тем не менее близко к истине. Вообще, Оливер настроен начиная со следующей недели приходить на работу — сначала, конечно, не каждый день. Надеюсь, станет полегче.

— Может быть, — согласилась ММ, — а может, будет еще хуже. Во всяком случае, поначалу.

— Да, и Себастьян так говорит. Забавно!

— Правда? Весьма проницательно, особенно для постороннего человека.

— Не знаю, — поспешно ответила Селия. — А ведь это вполне вероятно? — Она принялась ворошить бумаги на столе. — Послушай, ММ… Да где же они… Ты бы только видела все эти письма и дневники, которые приходят к нам для книги «Жизнь после войны». Самое интересное в них то, как многие женщины разгневаны и возмущены теперь тем, что их мужья возвращаются домой с мыслью, что там все по-старому, будто они отлучились на минутку. Это просто возмутительно!

— Вряд ли мужчины так считали, — усомнилась ММ.

И конечно же, она была права. В стране назревал настоящий взрыв. Вместо чествования героев, обещанного Ллойд Джорджем, Англия бурлила глухой яростью, вызванной вопиющим неравенством полов. От женщин требовали освободить должности, которые они успешно занимали в годы войны, разойтись по домам к своим мужьям и смиренно довольствоваться ролью домохозяек и матерей. Правда, тем из них, кому исполнилось двадцать девять лет, было предоставлено наконец право голоса, но это не решило всех проблем. А мужчины, вернувшиеся с фронта калеками, заявили, что те пособия, которые причитались им по инвалидности, возмутительно малы.

В отношениях с индийскими частями, завербованными во время войны, возникло расовое напряжение: план демобилизации оказался непродуманным. Министерство по восстановлению хозяйства, учрежденное для решения всего комплекса проблем, связанных с возвратом к мирной жизни, неожиданно было распущено в начале лета 1919 года, когда потребность в нем оказалась наиболее высока. Взвинчивание цен — прямой результат сокращения регулирующей роли правительства в области ценовой политики — в сочетании с отсутствием реального роста зарплат вело к ослаблению промышленности. Сильные волнения в Ливерпуле сопровождались мародерством, насилием, и был даже случай со смертельным исходом. В дополнение ко всей этой сумятице набирало силу окрепшее во время войны лейбористское движение. Англия утрачивала социальную стабильность.

А на Лайн-стрит Сильвия Миллер боролась с болезнью и пыталась свести концы с концами на свою вдовью пенсию, имея одного сына здорового, но безработного, а другого — работающего, но калеку. И она была лишь одной из миллионов людей, которые потеряли почти все и теперь задавались вопросом, во имя чего они принесли такие жертвы.

Оливер и Себастьян сидели в кабинете Селии напротив друг друга на кожаных диванах — тех самых, которые, вопреки возражениям Оливера, она поставила сюда в первую же неделю своей работы в «Литтонс» специально для того, чтобы приходящим к ней авторам было удобно. С тех пор Селия перебралась в другой кабинет — гораздо более просторный, рядом с кабинетом Оливера, — но диваны остались те же: их блестящая глянцевая поверхность со временем потускнела и потемнела, потрескалась и кое-где поцарапалась, но все же они были бесконечно удобны и создавали в кабинете уютную атмосферу клуба. Эти диваны теперь уже стали частью истории «Литтонс». Здесь Селия засиживалась долгими ночами, читая рукописи, тут они с ММ нередко спали во время войны, сюда она усаживала сотрудников, чтобы сообщить им новости, хорошие или плохие, здесь рассаживались авторы и их агенты, чтобы обсудить условия публикации, редактуру, наконец, тут лежали кипы рукописей, иногда такие огромные, что возвышались над спинками диванов.

Диваны хранили также воспоминания, связанные с личной жизнью Селии. На одном из них сидел Джаго в первую и последнюю их встречу — в тот вечер, когда он пришел к ней за помощью. Здесь же Селия не раз утешала и ободряла ММ, видя, что та пала духом, то же самое делала для нее и ММ, а сама Селия проливала слезы одиночества и страха в те годы, когда рядом не было Оливера. Здесь они с Себастьяном сидели в то волшебное утро, когда он принес ей «Меридиан» и, как она теперь часто вспоминала, буквально околдовал ее своим прекрасным музыкальным голосом. И здесь же она сидела тогда, когда позвонила мать и сообщила, что Оливер жив и здоров.