Назло громам - [38]

— «Пещере ведьм»? Что это такое?

— О нет! Я согласился только отвечать на вопросы, дружище, а не обучать вас тому, что вы уже давно должны были сами знать.

— Почему вы так внезапно решили ехать обедать в одиночестве?

— Потому что больше не мог выдерживать притворства моей дорогой жены, а может быть, ее болтовни. Кроме того, мне хотелось кое-что обдумать.

Паула, сжав руки, тихо вздохнула, почувствовав в поведении Десмонда Ферье одну лишь безнадежность, повернулась и быстро пошла к буфету, стоявшему между двумя окнами, в сторону фасада. Протянув руку к графину с бренди, она вдруг замерла, так и не дотронувшись до него.

Ферье смотрел на Брайана с застывшей приятной улыбкой.

— В половине одиннадцатого, узнав, что миссис Ферье уехала на такси, вы поехали прямо в «Отель дю Рон». Ответьте, пожалуйста, на ваш собственный вопрос: откуда вы узнали, что она поехала туда?

— Я не знал.

— Неужели?

— Но это было вполне естественное предположение, — быстро возразил Ферье. — Мне сказали, что Ева отправилась пообедать. Сам я часто обедал там, как и все вы. Для нее было вполне естественным искать меня там.

— А вам искать ее? После того, как она уже пообедала у себя дома?

— А почему бы и нет?

— Вы только по этой причине направились в тот отель?

— Да!

— Очень хорошо. Если вы полагали, что Одри угрожает опасность, то почему позволили ей приехать сюда?

— Потому что я был почти уверен, что моя дорогая жена блефует, и что реальной опасности нет. Одри и сама так не думала. Спросите ее!

— Откуда вам известно, что думала Одри?

— Говорю вам, спросите ее! Ну ладно, мы оба ошибались: моя жена покончила с собой, попытавшись возложить вину на Одри. У Евы не было никакого повода для подозрений, однако она считала наоборот. — И снова у Ферье появился застывший пристальный взгляд. — Так называемое убийство было самоубийством. Это единственное преступление, которое смогут обнаружить копы.

Брайан, терзаемый сомнениями, никак не мог составить собственного мнения.

— По сравнению с малым из Дунсинана, который от страха стал белее сметаны,[5] — негромко воскликнул Ферье, щелкнув пальцами, — я довольно успешно справился с объяснениями! Можете напускать на меня полицию.

Паула, стоявшая у буфета, резко обернулась и воскликнула:

— Десмонд, ради бога! Будьте осторожны!

— Говорю вам, напускайте!

— Послушайте, — заговорил Гидеон Фелл, — пора остановиться. — Резкость этого благоразумного голоса на фоне взвинченных нервов принесла тишину, но не мир. Медленно, с невероятными усилиями доктор Фелл встал с кресла. — Сэр, — нешуточно грозно произнес он, — было бы лучше, если бы вы посмотрели в лицо тому факту, что смерть вашей жены была убийством. Ни я, ни кто-либо другой не сможет помочь вам, если вы заставите нас слушать ложь. У вас еще есть что сказать мне?

— Нет.

— Тогда позвольте еще раз напомнить, — очень взволнованно и даже гневно проговорил доктор, — вашу жену убили.

— Боже всемогущий! — вздохнул Ферье. — Я не хотел, чтобы она умирала! — На мгновение он потерял контроль над собой. На глазах Паулы Кэтфорд выступили слезы. Затем Ферье взял себя в руки и снова стал, как всегда, любезным, учтивым.

— Вашу жену убили.

— Вы что, так и будете без конца повторять это, магистр?

— Боюсь, что так. Для начала скажу, что полиция для вас опасна, если вы дорожите своей шкурой. И не только она.

— Кто же еще?

— Сэр Джералд Хатауэй. По крайней мере, мне он угрожает. Я почти уверен, что ему известно, как было совершено преступление. А вам это известно?

— Нет. Я придумаю какую-нибудь версию в более подходящее время. Кстати, что имеет против меня Хатауэй? До прошлой ночи я никогда в жизни не встречал этого типа.

— Вовсе не обязательно, что у него есть что-то против вас. Но если он может выставить меня глупцом и тупицей, каковым я, несомненно, являюсь…

— Магистр, а вы уверены в том, что он не блефует? Взгляните сюда!

Отойдя от камина, Ферье огляделся и отыскал взглядом стол, служивший своего рода защитным экраном для камина (Брайан приметил это, когда впервые зашел в гостиную). Передвинув его на прежнее место, Ферье взял из рук доктора Фелла альбом с фотографиями и положил его на стол. На полу, рядом с другим креслом, лежала толстая подшивка газетных вырезок, которую он поднял и тоже положил на стол. Сдернув шляпу Хатауэя с каминной полки, бросил ее рядом с двумя другими предметами.

— Этот Хатауэй — настоящий нахал, не правда ли? Вчера до трех часов ночи стоял здесь и читал нам лекцию, как учитель перед классом.

— Мне можете не напоминать, — буркнул доктор Фелл.

— Он совершенно хладнокровно обвинял Еву в отравлении ее богатого любовника, Гектора Мэтьюза, полагая при этом, что она не вышвырнет его из дома за такие слова. И надо отдать ему должное — оказался прав. — Ферье прикусил верхнюю губу. — Так вы говорите, что согласны с ним?

— В чем? — резко спросил доктор Фелл.

— Он упомянул все способы, с помощью которых Мэтьюз не мог быть отравлен: он не мог проглотить яд, поскольку ничего не ел и не пил; ему не могли сделать инъекцию яда, так как все время рядом с ним сидели и стояли свидетели; наконец, Мэтьюз не мог вдохнуть яд, потому что в таком случае это затронуло бы других. Короче говоря, ни одного способа не оставалось.