Найти и обезвредить. Чистые руки. Марчелло и К° - [26]

— Я не вижу моей вины, из-за которой вы так резко наступаете на нас, — сказал Погорский. — Даже Бабич и тот был более сдержан.

— Хуже того, наши люди убеждены, что вы считаете нас шпионской организацией, которая не успевает выполнять ваши задания. А мы считаем себя политической организацией. Бабич привез от вас двенадцать пунктов задания. Вы связались еще и с англичанами, которые, как мне сказали, обещают платить больше, чем Жоссе, и уже даете задание по Туркестану, не спрашивая, сможем ли мы его выполнить, есть ли у нас для этого средства.

— Как же так? — сразу вмешался Кретов. — Ведь я дал слово англичанам, что они получат материалы. Под мое обещание они ассигновали в течение трех месяцев по семьдесят пять фунтов. Николай Васильевич, вы ставите меня в неловкое положение. Они мне доверяют, верят нам — и вдруг... Вы же знаете, что значит слово офицера.

— Сергей Николаевич, вы беспокоитесь, чтобы не подорвать свой авторитет среди англичан, а мне кажется, что в первую голову нужно побеспокоиться о сохранении своего авторитета среди нас.

— Не перебивайте, Сергей Николаевич, — осадил Погорский Кретова. — Я вас слушаю. Продолжайте, Николай Васильевич.

Временами он присаживался, делал пометки в своем блокноте, что-то подчеркивал, крутил головой, снова вскакивал и ходил по комнате.

— Мы считаем лавирование между французами и англичанами опасной игрой, сидением на двух стульях... Они зажмут нас, и мы превратимся из политической организации в шпионскую. Выгодно ли это для нашего общего дела? И еще один вопрос, если позволите. Учитывая трудности подпольной работы в России, мы считаем неправильным ориентироваться на вербовку людей в члены ордена. До связи с вами мы работали, не зная ни о каких орденах. Орден, конечно, есть нечто целое, придающее вид официальности, но, поверьте, в том, что один является членом ордена, а другой нет, никакой разницы не вижу. Скажу больше: есть люди, которые считают совершенно лишним вступать в члены ордена. Это их пугает.

— Вербовка в орден является необходимой, так как она выявляет количество кадров для будущих действий, на которые великий князь может опереться. Я как представитель зарубежного центра и член этого ордена должен вести учет наших сил. Притом я не понимаю одного: как это вы позволяете какие-то толки и критику наших действий? Вы должны проводить строгую дисциплину. Вы говорите, что после доклада Бабича у вас поднялась буря. А это недопустимо. Я требую полного повиновения уставу ордена.

— Господин полковник, мы подчиняемся уставу ордена. Но он написан не только для нас, а и для вас. Если я не ошибаюсь, там есть пункт десять, который гласит, что «если начальник не выполняет своих обещаний и его действия направлены во вред ордену, то его члены могут обжаловать действия перед собором». Соберите собор здесь, в Константинополе, и я обжалую ваши действия по разрушению нашей подпольной организации на Северном Кавказе. Мы можем найти более реальные зарубежные центры, с которыми будем работать.

Погорский сильно волновался, на лбу у него появились крупные синие жилки, которые все больше набухали.

— Из всего услышанного я пришел к заключению, что организация уполномочила вас передать нам ультиматум. Так? — спросил Погорский.

— Николай Петрович, меня направили для переговоров с вами, но если мы не договоримся, прошу разрешить мне выехать в Париж для непосредственной связи с великим князем. Кроме того, у нас много сторонников Улагая. С ним надо встретиться.

— Как вы думаете добраться до Парижа? — спросил Погорский.

— Жоссе обещал все устроить. По моей просьбе он связался с Вдовенко в Сербии. Тот передал, чтобы по всем вопросам я обращался к Улагаю.

— Не забывайте, что вы член ордена и подотчетны нам, а не Жоссе и Улагаю. Лучше скажите, что нужно, чтобы поднять ваш и наш авторитет и разрядить атмосферу недовольства.

— Укрепить веру в зарубежные силы.

Гуляев полагал, что беседа подошла к концу, но Погорский уселся поудобнее в кресле и начал отвечать по пунктам, заглядывая в блокнот.

— Вот вы обвиняете меня в том, что к вам не пришел человек, которого я послал. Вы видите, как трудно положиться у нас на людей, сам же я не мог. Послать к вам могу кавалерийского офицера, члена ордена.

— Курьера нам не нужно, Николай Петрович. Мы таковых к вам не посылаем, выезжаем сами, пренебрегая всеми опасностями и колоссальными трудностями.

— Николай Васильевич, — возразил Погорский, — сейчас и думать нечего о выезде к вам. Перевалы занесены снегом, который сойдет не раньше середины апреля. Далее, вы говорите, что мы рассматриваем группу как шпионскую. Довольно сильно сказано, но я не обижаюсь, понимаю — стараетесь сохранить наше общее дело. Я приложу все усилия, чтобы повидаться с вашими людьми и разъяснить им все на месте. У меня в Закавказье есть дело, и положение вещей у вас таково, что требуется посетить вас. Кого послать, Сергей Николаевич?

— Вот такой оборот дела мне нравится. А то сцепились, как два петуха, и я уже думал, что придется краснеть перед англичанами, — сразу оживился Кретов. — Николай Васильевич наговорил кучу кислых слов, но я думаю, что положение не столь катастрофическое и его можно уладить.