Найди свою правду - [18]

Додгер почесал кожу возле тройного ряда кибергнезд на левом виске.

- Кто у нас ренегат?

Кот заколебался.

- Давай, кошачий сэр. Не нужно изображать рыбу, чтобы получить дополнительное вознаграждение.

Нахмурившись, Кот тихо пробормотал:

- Я не помню.

- Ах, ты сказал неприятную вещь. Может, начнешь хоть немного доверять?

Отчаяние и страх затопил Додгера. Ответ Кота поставил Додгера в неловкое положение, словно тот утаил важную информацию и готов продать ее подороже. Но Кот говорил правду, настолько, насколько знал сам. Только знал он мало. А без этого слишком много.

- Ты отработал свою цену. Успел продать эту историю кому-то еще?

Кот посмотрел так, словно подобная идея никогда не приходила ему в голову. Молод еще для таких игр в тени, решил Додгер.

- Если об этом больше никто не узнает, я прослежу, чтобы твой счет стал потолще.

- Я уже продал, - лицо Кота приобрело выражение отвращения. - За кого вы меня принимаете?

Зеленый еще.

- Честный вор?

Кот усмехнулся.

- Ну, тогда ладно, - сказал Додгер. - Скажу только, что вознагражу тебя дополнительно, вдруг еще чего узнаешь. Это приемлемо для честного вора, кошачий сэр?

- Думаю, с вами можно иметь дело, эльф, - подмигнул Додгеру Кот и выскочил из виртуального пространства.

Додгер остался, обдумывая услышанное. Затем он тоже ушел, незаметно выскользнув из виртуальной реальности Магической Матрицы. Сейчас он был не в настроении болтать со швейцаром.

Глава 8

Это место было пустынным, почти лишенным жизни. Астральная проекция Сэма могла воспринимать только бледное свечение мхов и лишайников, что ковром покрывали холодную землю. Но иногда он улавливал мимолетные проблески и более сложных форм жизни. Здесь не было никаких признаков человеческого присутствия. Ни его самого, ни того, что могло бы быть им сотворено. И еще здесь было холодно, как на далеком Севере, но даже в короткий летний период эта арктическая местность оставалась необитаема, потому что здесь не было воды.

Сэм завис на краю зоны, которая казалась еще более необитаемой, и лишь отдаленно воспринимал слабую искорку. Знакомую искорку. Сэм стремился к ней.

Прошло немного времени, прежде чем он оказался рядом с белым, пушистым существом, что издали и казалась искоркой. Сэму необязательно было всматриваться в это широкое, темное лицо, окруженное меховой гривой, спрятанное в огромных ладонях, в этот клыкастый рот и красноватого цвета глубокопосаженные глаза, чтобы распознать в нем вендиго. Вернер научился распознавать ауры и точно мог угадать ауру вендиго. Та была слабее, чем когда Сэм видело ее последний раз, но по некоторым признакам он точно знал, что нашел ту, кого искал.

- Дженис.

Съежившаяся фигура не сделала ни одного движения, не подала никакого знака. На мгновение Сэм озадачился. Аура Дженни не была настолько слаба, чтобы она была не в состоянии ответить. Вернера обуял страх, что он поздно пришел. Так или иначе. Но аура Дженни развеивала страхи. Она была еще жива и показывала лишь намек на заплесневелую серость, которую Сэм видел у другого вендиго. Так почему же она не отвечает? Молчаливое горевание было не в ее стиле. Наконец, Сэм понял, ведь он смотрит на нее из астрального режима. Его слова и движения не были видны в реальном мире. Как учила Харт, он перевернул собственное восприятие и проявил свою проекцию в реальном мире, пусть призрачную и слабую, но обычным взглядом увидеть ее было можно.

- Дженис, - снова позвал он, уверенный, что на этот раз его голос будет услышан.

Курган меха пошевелился, вырос, ладони открыли лицо.

- Дженис.

Курган снова пошевелился, глаза открылись, недобро сверкнув в глубоких ямах.

- Я знаю, что ты меня слышишь.

- Какой дурак меня беспокоит? - прорычала Дженни.

Этот рык поразил Сэма. Подсознательно он ожидал услышать тот сестринский голосок, который помнил, но не этот пещерный рев ее изменившегося голоса. В то же время и тональность, и интонация и ворчливая раздражительность была знакома еще с тех времен, когда Дженис приходилось будить по утрам, чтобы успеть в школу. Дженис никогда не любила просыпаться.

- Это я, Дженис. Сэм, твой брат.

Тлеющий огонек в глазах погас и Дженис снова спрятала лицо в ладонях.

- Уходи. У меня нет брата.

- Не уйду. Мы одна семья, Дженис. Не прогоняй меня.

Снова появилось ее лицо, красные глаза вспыхнули сильнее.

- У меня нет семьи. Ты уже видел меня. Успел запомнить?

Сначала Сэм решил, что она обвиняет его в том, что они оба остались сиротами. Но они оба в то время были обычными детьми. Собственные воспоминания Сэма о тех днях были туманными и размытыми, остались только боль и тоска. Дженис тогда была моложе и вряд ли у нее остались четкие воспоминания. Она не верила, что Сэм не имел ничего общего с теми беспорядками. Она обвиняла его, и саму себя, в том, что они выжили в то время, когда родители и старшие братья с сестрами погибли. В ее психологическом досье, хранящемся в “Ренраку” ни слова не сказано о том, что она продолжает горевать. Что она сейчас имеет ввиду?

- Я твоя семья, Дженис.

- Нет больше никакой Дженис. Она кавахурито, подменишь, позор для семьи. То, что осталось, нашел тот, кто заботился о ней все это время. Тот, кто не убежал и не прятался, когда узнал, кем она стала и что ее прошлое умерло. Помнишь?