Найди меня - [45]

Во время безупречной близости между двумя мужчинами, которые до того не видели друг друга обнаженными, возник лишь один неловкий момент. В душе, когда я закрыл глаза, чтобы в них не попало мыло, он, держа в руке мой член, сказал:

– Не знаю, как это спросить, но…

Тут он снова замялся.

– Что?

Теперь нервничал я, не в силах открыть глаз.

– Ты еврей? – вдруг спросил он.

– Серьезно? – ответил я, едва не рассмеявшись. – Что, не видно?

– Я пытался построить свою догадку не только на очевидном факте.

– Очевидный факт достаточно красноречив. Сколько евреев или мусульман ты видел обнаженными?

– Ни одного, – ответил он. – Ты у меня первый.

Его внезапная откровенность еще больше меня возбудила, и я прижал его к себе.

– Фабиола, – объяснил он, когда нас резко разбудила хлопнувшая дверь черного хода. – Она всегда устраивает сквозняк.

Я посмотрел на часы: уже девятый час, а в одиннадцать у меня начинаются занятия. Но вставать было лень. Однако Мишель уже выпустил меня из объятий и, сев, искал ногами тапки.

– Вернись в постель, – попросил я.

– Что – еще? – поинтересовался он с притворным изумлением. Мне нравилось лежать в его объятиях, прижавшись к нему спиной, и чувствовать у себя на шее его дыхание. Я не сдерживался.

Той ночью, после того как мы занялись любовью, возникла заминка: я почувствовал, что мне пора одеваться и уходить.

– Ты же не встаешь, нет? – спросил он тогда.

– Я в туалет, – сказал я.

Я лгал.

– Но ты же не уходишь?

– Не ухожу.

Но и тут я соврал.

Я собирался уйти, хотя бы по привычке. Хотел объяснить, что всегда ухожу после секса, поскольку сам того хочу или чувствую, что хозяин дома ждет не дождется, когда я исчезну, как сам всегда жду, пока мои случайные партнеры не окажутся за дверью. Не копайся с носками, если надо – засунь их в карманы, только уходи. Я даже приличия ради освоил вежливый способ отсрочить свой поспешный уход – это было целое искусство: так хозяин дома может притворно расстраиваться, что вы отказываетесь выпить стакан воды или чего-нибудь съесть, тогда как вы бежите из его мира, от его вещей, от запаха его волос, его простыней, его полотенец. Здесь все было немного не так, и я ничего не сказал. На самом деле я не хотел вылезать из кровати, но не знал, как истолковать удивленное выражение на его лице, а тем более поверить ему. И все же, как я заметил, когда мы шли в его квартиру, наслаждаясь тем, как наши руки едва-едва не касаются друг друга, – здесь дело было не только в доступном сексе.

Той ночью, после того как мы занялись любовью, он сказал, что нужно сходить куда-нибудь перекусить.

– Я умираю с голоду.

– Я тоже, – ответил я.

– Но нам следует поторопиться.

Мы даже не заметили, что уже за полночь.

– Похоже, что мы трахались?

– Да, – сказал я.

– Люди могут догадаться.

– Я хочу, чтобы они догадались.

Мы поужинали в небольшом, но шумном заведении, которое обыкновенно работало допоздна. Официанты здесь тоже знали Мишеля, как и некоторые из завсегдатаев. Мы оба чувствовали: они догадываются, чем мы занимались всего пятнадцать минут назад, и это нас возбуждало.

– Я хочу еще раз обняться с тобой, – сказал я тем утром.

– Только обняться?

Не успев сообразить, что делаю, я крепко обхватил его талию ногами.

– Могу я задать тебе вопрос? – спросил он.

Его лицо находилось в дюйме от моего, и ладонью он убирал волосы у меня с глаз.

Я понятия не имел, какой вопрос он хочет мне задать: может быть, о наших телах, или что-то немного неудобное, к примеру, понравилось ли мне и будем ли мы предохраняться и в дальнейшем?

– Ты занят сегодня вечером?

Я чуть не расхохотался и сказал:

– Совершенно свободен.

– Тогда как насчет нашего маленького бистро?

– Во сколько?

– В девять?

Я кивнул.

Я забыл точный адрес заведения, и Мишель напомнил, на какой улице оно находится. А потом, стараясь не показаться напыщенным, заметил, что иногда там для него держат столик.

– Я часто привожу туда клиентов на обед или ужин.

– А других?

Он улыбнулся.

– Если б ты только знал!

Он, видимо, предупредил горничную, что у него гость, – вероятно, когда я был в душе, – потому что завтрак в столовой был накрыт на двоих. Кофе и куча всяких вкусностей: хлеб, сыр и джемы, похоже, домашние. Сказал, что ему нравится айвовый и инжирный, хотя большинству – ягодный и цитрусовый.

– Но ты выбирай сам.

Ему пора было бежать на работу.

– Тогда до девяти?

Мы вышли вместе. Я сказал ему, что поеду домой переодеться, а потом в консерваторию и после занятий пообедаю с коллегой. Понятия не имею, зачем я рассказал ему столько о своем дне. Он слушал, глядя, как я отстегиваю велосипед, снова восхитился его рамой и предложил мне в следующий раз сложить его и занести внутрь, а потом, в отличие от первого раза, стоял и смотрел, как я уезжаю.

Но было еще слишком рано. Поэтому я проехал сначала по одной улице, потом по другой, перебрался через мост. Мне было все равно, куда ехать, я хотел найти булочную и там посидеть, выпить еще чашечку кофе и подумать о нем; я не хотел, чтобы события утра стерли воспоминания о прошлой ночи, о наших диких поцелуях в конце, когда мне хотелось слышать только тишину и успокаивающее пыхтение старого лифта, который поднимался и опускался, каждый раз напоминая мне, что и после нас на нем кто-то ехал.