Найди ее лицо - [3]

Под собой она ощущала мягкое кожаное кресло. После дня, проведенного на фабрике на ногах, ощущение — удивительное.

«Отдохну еще несколько секунд, — подумала она. — Просто съезжу с ним в „У Люси“, а потом он отвезет меня домой. Может, даже доберусь до дома раньше автобуса… да еще с комфортом и шиком».

Она поудобнее устроилась на кожаном сиденье. Вернулся незнакомец.

— Все еще здесь, миленький носик?

Она робко улыбнулась, но он этого не заметил.

— Я поеду с вами в «У Люси».

— Э?

Она повторила, но он заглушил ее ответ, хлопнув дверью. Прикурил сигарету и рванул машину на Калле-Дуарте. Она сосредоточилась на кусочке сосны, свисающем с зеркала заднего вида.

— Что это? — спросила она, указав на стоящую у него между ног бутылку. Он протянул бутылку ей.

— Текила.

Девушка неуверенно потянулась к бутылке и, прежде чем сделать глоток, почувствовала, как в нос ударил запах спиртного. Она закашлялась и едва не уронила бутылку. Мужчина постучал ее по спине, а когда она прекратила кашлять, рассмеялся:

— Ты молодец. Никогда раньше не пила?

Она покраснела и потянулась к лицу, но он перехватил ее руку еще до того, как та добралась до цели.

— Не надо, — пробормотал он. Потом добавил: — Он очень милый.

В эту минуту выражение его лица изменилось. Но почти мгновенно стало прежним. Он то показывает тепло и заботу, то отдаляется.

«В каждом мужчине живет два человека — тот, которого ты знаешь, и тот, которого тебе еще предстоит узнать».

Она снова хлебнула текилы, чтобы утопить в ней слова матери, свое лицо, свою работу. Во второй раз спиртное не показалось таким резким, его было легче глотать. И ей захотелось смеяться вместе с незнакомцем, когда он ей улыбался. Спиртное этому способствовало. Оно согрело ее — и изнутри, и снаружи.

Они въехали в переулок позади «У Люси», и она вопросительно посмотрела на него.

— Зайдем с заднего входа, — объяснил он.

Рядом с массивной металлической дверью стоял охранник. На большой вывеске возле двери было написано «NO SE PERMITE PISTOLAS».

«Хорошо, — подумала девушка, — никакого оружия».

Она чуть не упала, выходя из машины. Оказавшись на ногах, все больше ощущала, как кружится голова. До нее только сейчас дошло, что на ней заводская спецовка, покрытая пылью из цеха и с автобусной остановки. Она уже собралась дотронуться до лица, но вместо этого засмеялась.

— Ничего, что я войду в таком виде? — спросила она.

— Разумеется, — отозвался он. — Идем со мной, linda. Ты само совершенство.

Потребовалось всего три-четыре порции. Она так плохо держалась на ногах, что ему пришлось втаскивать ее в пикап. Когда выезжал в сторону Гуадалупе-Виктория, ему пришлось остановиться и поблевать. Мысли путались, и он не мог понять: то ли это от выпивки, то ли от того, что собирался сделать. Посмотрев на свои руки, он подумал, какой она будет на ощупь.

МЕКСИКА

Кошмар

Июнь 2003 года

Фрэнк привык к плохим снам. Они приходили в разное время и в разной последовательности. Их было три, и он привык жить с ними со времени убийства Анны Дюваль.

Сны возвращались один за другим, как старые знакомые — мужчина, висящий на дереве, мальчик, связанный, задушенный, обгоревший и с простреленным виском, мужчина, перерезанный поездом пополам, — особенно когда он работал над новым делом.

Было очень рано. Он лег в два часа ночи после работы над черепом, который только что получил из полиции Нью-Йорка. Рядом тихо посапывала супруга — Джан. Бой лежал у него в ногах, а Гай, черный и надменный, был едва различим на крышке видеомагнитофона в углу — его выдавали только глаза.

Вставая, Фрэнк ударился коленом о прикроватную тумбочку. Бой немного поерзал, а затем снова улегся. Фрэнк оглянулся, чтобы посмотреть, не разбудил ли Джан, но она даже не пошевелилась.

Он надел длинные боксерские трусы. Фрэнк выглядел неплохо для мужчины, которому только что стукнуло шестьдесят два года — плоский твердый живот, результат многолетнего качания пресса, кожа загорелая от велопрогулок вдоль берегов реки Счуйлкилл, татуировка в виде орла на мускулистом предплечье, которую он сделал во время службы на флоте. Он походил на английского актера Патрика Стюарта с козлиной бородкой, или, как он иногда говорил, — как у Владимира Ильича Ленина.

За многие годы он выработал привычку напускать на себя таинственный вид, для чего наклонял голову чуть-чуть вперед, чтобы смотреть на всех исподлобья. Если с мужчинами это срабатывало, то женщины начинали чувствовать себя не в своей тарелке. Но как только он улыбался, наваждение исчезало. Его озорная улыбка была заразительной, и большинство людей не могли не любить его.

Он обессмертил свою улыбку в автопортрете в полный рост, нарисованном несколько лет назад. Любой, кто окажется достаточно близко от картины, сможет рассмотреть серебряный зуб возле верхнего правого резца… если, конечно, его сначала не поразит какая-нибудь другая часть тела. Фрэнк на портрете не только изобразил себя голым, он еще пристроил себе трехмерный пенис.

Эта картина была приставлена к стене возле входа в его студию, и у любого входящего — будь то друзья, агенты ФБР, художники, журналисты, полицейские, криминалисты, маршалы США, даже его внуки — не было выбора, кроме как глазеть на Фрэнка и его пенис. Это было и шуткой, и его обращением к миру: «Вот он я. Принимайте меня таким, как есть, или оставьте в покое».