Найдется все - [18]

— Только, боюсь, у вас на родине получить и то, и другое не выйдет, — сказал Илья Минин, — и даже по отдельности… по крайней мере, пока. Люди в погонах не дремлют, пресекать такие поползновения им не впервой.

— Мы… даже мы вызволили вас с трудом, — добавила его рыжеволосая коллега, — хотя бы спасли от неба в клеточку. А что уж говорить о большем.

— Так что взвесили мы все «за» и «против»… — начал Минин, а Илона Макси продолжила.

— …и теперь этот красивый, и, признаться, удобный вертолет несет нас прочь. Подальше от ваших родных берез и осин.

— А куда, если не секрет? — осмелился поинтересоваться Попришкин.

Илона Макси только усмехнулась: какие, мол, секреты. А Илья Минин ответил вслух, пускай и не слишком обстоятельно:

— Свободная Республика Нумбези.

— Свободная? — переспросил Валера, которого столь пафосное название, да произнесенное с нотками торжественности, помимо желания пробило на сарказм, — и как оно? Сильно свободная?

— Ну… примерно в той же степени, в какой популярные сорта колбасы сделаны из мяса, — так ответила на его вопрос Илона Макси.

— По крайней мере, независимая, — изрек в свою очередь Котовский-Минин, — вот уже почти полвека. Хотя счастья ей это не принесло, скажем откровенно.

— Ну, будь это иначе, разве наш фонд ею бы заинтересовался, — чисто риторически вопрошала рыжая Макси, — присаживайтесь поближе, уважаемый клиент. Я объясню вам расклад.

С какой-то робкой, опасливой медлительностью, точно малолетка на приеме у гинеколога, Попришкин подошел и устроился на том же диванчике, что и сотрудники фонда Джорджа Стофеля. Пододвинувшись к нему поближе, Илона Макси тронула пальцем айпад, лежавший у нее на коленях. На экране возникла картинка — фрагмент политической карты мира, усыпанной разноцветными пятнами. Данный фрагмент включал лишь один из континентов: Африку. А пункт назначения — страна под названием Нумбези — была выделена на нем жирным контуром.

— В Нумбези проживает две крупных народности, — начала Макси, тоном напомнив Попришкину не то гида на экскурсии, не то лектора, — нумбы и зизы. Собственно, они и дали название этому государству.

Обе народности вместе, плечом к плечу, боролись за независимость. Но когда ее добились — тут-то и возникли у них разногласия. Нумбы… по крайней мере, их верхушка, ратовали за то, чтобы продолжать сотрудничество с бывшей метрополией, Францией. Как и вообще налаживать контакты с цивилизованным миром. Что касается зизов, то у них был прямо противоположный интерес. Как-то рьяно они взялись за возрождение родного языка, традиционных племенных культов… ну и обычаев, разумеется. В том числе тех, что допускали каннибализм.

То, что нумбы почти поголовно приняли католичество, переняли французскую речь и моду, зизами воспринималось как предательство. А то, что благодаря этой своей гибкости нумбы и в бизнесе больше преуспевали, и образование получали вкупе с более высоким общественным статусом, только усиливали к ним ненависть. Приправляя ее завистью. Так что очень скоро в Нумбези запахло жареным.

Палец Илоны Макси вновь скользнул по экрану айпада, и фрагмент карты сменился фотографией — черно-белой и не слишком четкой. Впрочем, главное разглядеть на ней было можно. Неизвестный, но несомненно храбрый фотограф запечатлел церковь. Точнее, типичный католический костел: кирпичный, угловатый. Культовое сооружение горело… но кому-то похоже, этого было мало. На переднем плане, на фоне костела стоял чернокожий человек. Камера зафиксировала тот момент, когда он, размахнувшись, метнул в направлении горящей церкви бутылку. Причем вряд ли с пепси-колой, пивом или иной, пригодной для питья, жидкостью.

— А потом случился военный переворот… бескровный, — сообщил, вклиниваясь в рассказ коллеги, Илья Минин. Последнее уточнение, не иначе, показалось ему позарез необходимым.

— А разве так бывает? — зацепился за него и просто-таки с демонстративной недоверчивостью поинтересовался Валера Попришкин.

— Почему нет, — ответила ему Илона Макси, — если учесть, что члены кабинета министров и депутаты парламента, представлявшие народность зизов, а также их охранники и наиболее верные сторонники были, кто повешен, кто забит до смерти бамбуковыми палками, а кто убит отравляющими газами — тогда и впрямь не пролилось тогда ни капли крови. Разве нет?

Ответить на последний вопрос Попришкину было нечего. Доводы собеседницы буквально сразили его наповал.

А Илона Макси продолжила знакомить клиента с Нумбези. Новое легкое движение пальца — и предыдущая фотография на экране айпада сменилась другой. Портретом могучего чернокожего мужчины в военном мундире… парадном, судя по целой россыпи украшавших его орденов и медалей.

Непокрытая голова чернокожего богатыря была лысой и блестела как шар для боулинга. Лицо — суровым, даже чуточку диким. Губы вытянулись… нет, не в улыбке, скорее, в оскале. И совсем неуместно на этом фоне смотрелись очки: простые, круглые, в толстой черной оправе. Их этот звероподобный нумбезиец как будто отнял у отличника-пятиклашки.

— Его превосходительство, генерал… нет, пардон, генералиссимус Жан-Кристоф Мугаб Эварист Бармала, — так представила человека на фотографии Илона Макси, — один из лидеров нумбов. А к концу правления сделавшийся и единственным в своем роде. Это он возглавил переворот. Узурпировав власть более чем на три десятка лет.