Навстречу бездне - [17]

Схватки продолжались. "Подумать никогда не мог бы, что вид обнаженной женской сути не будет вызывать у меня желания, - думал Джерри. - Или все же вызывает? Сколько все же скотского в человеке. Хотя... хотя скот чище и лучше нас и создан и организован. У нас ни периодов, определенных природой, ни сдерживающих центров. Все можно, все дозволено мерзостно извращенным умом и воображением человеческим. Все. А она сейчас не женщина. Она - Мать, продолжательница рода".

Схватки на какое-то время прекратились. Рейчел заплакала от облегчения. "Джерри, извини меня, любимый, - беззвучно молила она и сквозь слезы видела не мужа, не его лицо, фигуру, а расплывчатый, бесформенный белый комок. - Прости за то, что помутившийся от боли разум вдруг мог пожелать смерть тебе. Это был не разум, не разум, а черная дыра без раздумья. Да и вообще, желать смерти человек не смеет даже своему злейшему врагу. А самому дорогому, самому близкому существу на свете? Абсурд, абсурд совершенный и необъяснимый, хотя... видно, боль может начисто лишить человека рассудка, лишить его облика и понятия человеческого, Джерри, жизнь моя. Человек, вдохнувший жизнь в мое дитя". Смеясь тихо, почти неслышно, Рейчел протянула Джерри руку. Он осторожно взял ее своей большой, сильной ладонью. недолгое это телесное прикосновение принесло благодатное успокоение истерзанной мучениями душе женщины. Она затихла, задремала даже. И улыбалась сквозь слезы. И вспоминала, как вскоре после свадьбы они путешествовали с Джерри по Европе. Почему-то Кипр поразил ее. Скорее всего своим гордым спокойствием, дикой красотой, горькой мудростью веков. И остался в памяти на всю жизнь, подарив Рейчел эпизод, поразивший ее равно и своей фатальной неожиданностью и своей необычайностью. После ленивых купаний в нежащем летнем море, вечерних - во время заката - ничегонеделаний в шезлонге, с книжкой в руке, после блаженно-скучных двух-трех дней в этом крохотном, удаленном от всех туристских троп, дорог и специальных маршрутов городке они решили с Джерри совершить конную прогулку в горы. В поездке по Европе Парселов сопровождали Маркетти, Ларссон и два телохранителя. Дик договорился с владельцем гостиницы обо всем необходимом для прогулки. Правда, Ларссон выразил сомнение, что Джерри и Рейчел стоит отпускать далеко вперед одних с проводником, как на том настаивала миссис Парсел. Маркетти согласился с доводами Ларссона - Южная Европа переживала эпидемию похищений с целью получения достойного выкупа. Они решили, не говоря о том Парселам, держаться к ним максимально близко, не попадая в то же время в их поле зрения. Лошадки оказались маленькие, жилистые, проворные. А как только они ступили на тропу, довольно круто забиравшую вверх, Джерри поощрительно воскликнул, обращаясь к жене:

- Это же прирожденный горец! - и ласково потрепал своего конька по густой и довольно длинной гриве.

- И моя кобылка просто очарование! - вторила ему Рейчел. Проводник, придурковатого вида грек лет сорока пяти с лицом, заросшим щетиной до самых глаз, постоянно улыбался. По-английски он понимал лишь "иес" и "ноу", И Джерри сразу же стал над ним беззлобно подтрунивать. "Теперь налево?" спрашивал он, и грек радостно кивал головой, медленно и почтительно говорил: "Йес, маэстра". "Ну почему же маэстра?" - допытывался Джерри. Грек активно мотал головой, повторял: "Йес, маэстра, йес". Рейчел молчала, улыбалась. Ей нравилось то, что у мужа хорошее настроение.Грека она в глубине души побаивалась: весь заросший, какой-то дикий, непонятный. Все непонятное всегда вызывало у нее недоумение и страх: в детстве - бури и грозы, приведения, позднее - странные люди, вещие предсказания, необъяснимые совпадения предчувствий и событий. Минут через пятнадцать они поднялись уже довольно высоко. С одной из просторных площадок, словно бы искусственно окаймленной высоким ярко-зеленым кустарником с белыми маленькими цветками, их взорам предстало во всем своем великолепии море. Спокойное, безбрежное, оно, казалось, отдыхало после недавнего неистового, коварного шторма. Небо было белесо-голубое, и потому вода у далекого горизонта казалась совсем темной. Они спешились и теперь стояли у края обрыва. Держась за одинокое деревце, Рейчел заглянула вниз. Там, ярдах в трехстах, белыми всплесками вскипала волна, дробилась об острые угрюмые скалы, едва выступавшие из воды. Рейчел отпрянула от края, приникла всем телом к деревцу. Джерри спросил задумчиво: "Что-то вспомнилось неприятное?". "Нет, дорогой, - словно удивляясь, проговорила Рейчел, не открывая глаз, - голова закружилась. на миг я представила, что лечу туда, на эти страшные скалы и..." Джерри обнял ее рукой за талию, прижал к себе. Им вдруг овладел безудержный приступ желания. Проводник отправился дальше, лошади нежадно пощипывали высокую траву, их поводки были захлестнуты за ветвь деревца. Джерри схватил жену на руки, упал на теплый мягкий сплошной зеленый ковер. Рейчел притворно взвизгнула, обняла его за шею, нашла губами его губы. раскрыв глаза, она смотрела прямо в зрачки мужа. они ширились, ширились, ширились, и вот уже поглотили ее целиком. Вернувшись в этот мир, она какое-то время смотрела в абсолютно пустынное ни облачка, ни птицы, ни самолета - небо. Потом повернулась к Джерри, стала медленно целовать его лицо. Он тихо улыбался, подложив руки под голову на мягкую подушку из моха и травы. Теплый воздух застыл, недвижим. Рейчел казалось, что остановилось время. Она встала, прошлась, напевая еле слышно какую-то песенку, по полянке. Потрепала по шее свою кобылку. Та ласково потерлась о бедро Рейчел теплой мордой. эти белые цветы, как они сладко пахнут, как дурманят. Словно во сне Рейчел почувствовала, как ее ноги мягко-мягко скользят по траве. вот подогнулись колени, и она падает в траву, в эту пушистую, роскошную постель, такую широкую, такую шелковистую. Вот уже и самый край, дальше бездна, там, внизу, далеко-далеко и скалы, и море. И смерть. Рейчел ухватилась за довольно плотный куст, ноги ее соскользнули с края площадки и она повисла над пропастью. Все произошло так нелепо и внезапно, она и вскрикнуть-то не успела, лишь издала сдавленный негромкий стон. Но было в нем что-то от предсмертного зова о помощи. И он подбросил Джерри словно пружина. "Держись!" страшно прохрипел он. В следующее мгновение он обхватил пальцами левой руки ее запястье. Правой он вцепился в деревце почти у самой земли. И когда ему уже казалось, что он вот-вот вытащит Рейчел на площадку, он вдруг почувствовал, как его ноги еле заметно заскользили к пропасти. Он стиснул зубы и, собрав все силы, рванулся назад. В это время деревце надсадно хрустнуло и стало подаваться от веса двух тел. Почувствовав это слабое, но явное движение, Рейчел прошептала, зажмурив глаза: "Отпусти меня, Джерри!". "Молчи, дура!" - вновь прохрипел он, еще крепче стиснув ее запястье. И тут подоспели Маркетти и Ларссон. Спустя два-три часа Парсел, рассказывая об этом происшествии владельцу гостиницы, добавлял, что он мог бы продержаться еще хоть час. "Пожалуй, это серьезное преувеличение, беззлобно усмехался про себя Ларссон. - Еще бы пятнадцать, ну, в лучшем случае двадцать секунд и... купание мистера и миссис Парсел вряд ли доставило бы им хоть малейшее удовольствие". "Джерри мог совершенно спокойно разжать пальцы, - много раз позднее размышляла Рейчел. - Значит, не хотел. Значит, стоит жить на этом свете". Джерри об этом случае не вспоминал. Но то, что его и Рейчел спасал Дик Маркетти, было ему неприятно. не Ларссон, нет - Маркетти. А Рейчел об этом знала и незло подтрунивала над Джерри. Он неизменно не на шутку заводился, но виду не показывал...