Навои - [134]

— А, джигит, — сказал Навои, — тебя что-то но видно. Как дела?

— Все в порядке господин — ответил Арсланкул. — Осмелюсь попросить… Разрешите, буду нукером.

Навои с довольным видом посмотрел на Валибека.

Желчный, грубоватый, но вместе с тем простой и скромный, бек с ног до головы оглядел Арсланкула своим острыми глазами.

— Ценность джигита познается в бою, — сказал поэт. — Постарайся на пользу родины. Беги в крепость, возьми оружие.

Арсланкул, запыхавшись, прибежал домой. Еще и воротах он закричал Дильдор:

— Открой сундук!

— Что случилось? Что вам понадобилось в сундуке?

— Меч, меч надо! Сейчас же! — нетерпеливо ответил Арсланкул.

— Меч? — удивленно спросила Дильдор. — Зачем он вам понадобился?

Арсланкул торопливо рассказал жене, что случилось. Затем пробормотал про себя: «Сроду не дрался на мечах… не знаю, что будет».

Дильдор, слегка покачивая располневшим станом вошла в комнату. Открыв сундук, она достала меч. Арсланкул, немного вытянув меч из ножен, взглянул на лезвие и быстро вложил меч обратно. Потом подвязал его и, улыбаясь, посмотрел на жену.

— Годится? — спросила Дильдор, с завистью поглядывая на мужа. — Но ведь богатырю нужно, кроме меча, еще другое оружие. Конечно. Остальное получу в крепости.

— Мужчины счастливые, — со вздохом проговорила Дильдор и отвернулась: —Идите скорей!

Старуха тетка испуганно смотрела на Арсланкула.

— Не тревожьтесь, — сказал он. — Навои ни за что не впустит врагов в город.

— Если господин Навои во главе войска, — не то что мужчины, женщины пойдут воевать, — поддержала его Дильдор.

— Да будет моя жизнь жертвой за этого человека! — взволнованно проговорила старуха.

Арсланкул решительными шагами вышел на улицу. Его маленький сын, возвратившийся из школы, уцепился за меч. Арсланкул ущипнул мальчика за мягкую, пухлую щеку и помчался к крепости. Там ему дали щит, лук и стрелы.

Перед крепостью, окружавшей город словно сказочная гора Каф, собралось множество народу, вооруженного и безоружного. Здесь были и стройные, как молодая ветвь, мальчики, и богатыри, ростом с Рустама, и сгорбленные старики. — Люди толпились у крепости, не зная, что делать, с чего начать. Но вот появился Навои на статном черном иноходце. Со всех сторон послышались радостные возгласы. Народ приветствовал любимого поэта, как родного отца. Навои обратился к собравшимся. Он призвал людей к спокойствию и мужеству, сказал, что население одно, без войск, может отстоять столицу, следует только немедленно приступить к укреплению стен.

Тотчас закипела работа. Прежде всего начали заделывать проломы в крепостной стене. Люди копали землю, месили глину, носили камни. Подходили все новые и новые защитники города. И стар и млад работали одинаково усердно. Навои то на коне, то пешком появлялся всюду, проверяя сделанную работу, советуясь с опытными людьми. Поэт словно наслаждался видом людей, работавших с увлечением, не замечавших усталости.

Через три дня городская крепость была готова к обороне. На пятый день стало известно, что войска Бади-аз-Замана приближаются к городу.

Арсланкул, три дня трудившийся не покладая рук, медленно расхаживал по крепостной стене. Он внимательно смотрел на дорогу, которая терялась за зелеными садами, рощами и полями, залитыми солнцем.

К вечеру вдали показались редкие группы всадников. Защитники крепости взволнованно указывали на них друг другу. Приставив руку ко лбу, Арсланкул напряженно вглядывался вдаль. За густыми облаками пыли он заметил всадников, которые то скрывались, то появлялись вновь.

Арсланкул поспешно спустился вниз. Недалеко от ворот Мульк он увидел Навои, окруженного испытанными в боях джигитами, и побежал к нему. Приблизившись, Арсланкул услышал, что они серьезно беседуют о чем-то, и навострил уши.

— Пока не подойдет астрабадское войско, — говорил Навои, — нам придется одним оборонять крепость. Враг не должен пройти. Особенно тщательно следует охранять ворота. Не зная как следует, каковы силы Бади-аз-Замана, мы не дадим ему сражения в открытом поле. По ночам следует быть бдительными. Сегодня ночью ни один из бойцов ни на минуту не должен смыкать глаз. Когда придет войско из Астрабада, Бади-аз-Заман окажется между двух огней. Он либо отступит, либо будет разбит.

Поэт опустил глаза. На его лице промелькнула тень глубокой тревоги:

— Отцу воевать с сыном, разделить один народ на два войска и несправедливо проливать кровь — великое преступление! Когда же кончатся эти тягостные дни? Пусть бы скорее взошло на нашем небе солнце мира и безопасности, любви и согласия!

Вооруженные джигиты, глубоко задумавшись, опустили глаза. Арсланкул слушал поэта, точно зачарованный. Внезапно за спиной его послышались знакомые голоса. Он резко повернул голову. Перед ним стояли Султанмурад с Зейн-ад-дином. Последний подвязал к поясу маленький меч в старых потертых ножнах. Обрадованный Арсланкул выразил желание сражаться с ними вместе.

— Сам вооружился для боя, а мне не то что меч, даже нож не дает привязать к поясу, — недовольно сказал Султанмурад, указывая на друга. — Что за несправедливость!

— Не беспокойтесь, господин, — улыбаясь, возразил Арсланкул, — сидите себе спокойно и пишите. Кончайте скорее вашу толстую книгу. Видите эти лапы, — продолжал он, вытягивая свои могучие руки, — они  будут драться за вас.