Наводнение - [7]

Игорь Васильевич сказал это зло и заметил, как налились краской щеки Бугаева. Это он с работниками Василеостровского райотдела опрашивал жителей Тучкова переулка.

— Свидетель опять какой-то хлипкий, — усомнился Белянчиков. — Старый да малый… Еще неизвестно, не уведут ли они нас в сторону от дела.

— Все может быть. Но того, кто проворонил этого старика, я все-таки накажу… — Корнилов встал из-за стола и положил перед сотрудниками раскрытый альбом и пачку увеличенных фотографий подозреваемого парня.

— Да, картинки с выставки, — прокомментировал Белянчиков. — А на парня поглядишь — умняга-скромняга. Жаль, что у него на руке наколки нет. Как было бы здорово — увеличили еще раз в пять и прочитали: «Вася, 1945. Не забуду мать родную…»

— А что, фотография — это мало? — обиделся Алабин. Ему, как человеку, первым беседовавшему с мальчишкой, хотелось, чтобы к находке отнеслись с большим вниманием. — Не какой-нибудь фоторобот, а подлинное фото! Надо только срочно разослать…

— Разошлем, разошлем, — усмехнулся Белянчиков. — Ты не волнуйся. Если тут ошибки нет, то кое-что из твоего альбома можно выжать.

— Не будем терять время. — Корнилов снова сел в кресло и пододвинул к себе листки с записями.

— Альбом только что поступил в продажу, а в набор сдан почти год назад… Так что фотография старая. В лучшем случае сделана летом прошлого года. Заметили, на уличных фонарях флаги? А летом какие у нас праздники? Ты, Семен, возьмись уточнить время.

Бугаев кивнул.

— Обрати внимание на книжки. Видишь, тут на столике, — Корнилов перевернул альбом, чтобы были видны названия, — «Василиса Прекрасная», «Гадкий утенок», «Крошечка-хаврошечка». Ну, ты сам знаешь, как действовать… На парня посмотрите. Он явно кого-то ждет. Или тех, кто выбирает книжки, или продавщицу…

— Да-а, то ли дождик, то ли снег… — тихо сказал Бугаев. Он уже пришел в себя после того, как Корнилов пригрозил ему взысканием за оплошность.

Все засмеялись.

Корнилов постучал ребром ладони по столу.

— Семен, едешь в Дом книги. Вместе с Алабиным. Вдруг придется разделиться. Юрий Евгеньевич с Орликовым берут на себя Лениздат. Надо выяснить, кто делал этот снимок. Тут вон десять фотографов перечислено. В издательстве, наверное, хранится негатив снимка. Посмотрите, может быть, снимок обрезали и кто-то стоявший рядом с парнем в альбом не попал… Фотограф, наверное, помнит время съемки. Но самое главное — не один же снимок он там делал! Небось десяток кадров нащелкал. У меня все. Вопросы есть?

— Может быть, показать фотографию по телевидению? — спросил Белянчиков.

— Не нужно. Зачем тревожить миллионы людей, создавать нервозность?

— Но мы должны использовать любую возможность, — не согласился капитан. — Вы же сами прекрасно знаете — не карманного вора ищем.

— Пока показывать портрет по телевидению не будем, — медленно, отделяя слово от слова, произнес Корнилов. — И кончим прения. — Он прихлопнул ладонью альбом с фотографиями. — Ножками, ножками надо потопать. Звоните сразу же, если обнаружится что-то новое. Контрольный звонок — каждый час.

Все стали расходиться. Только Белянчиков чуть задержался. Уже взявшись за дверь, спросил:

— Ты в субботу не поедешь на рыбалку? Ребята собрались в Усть-Лугу сгонять. Петрунин говорит: клев там феноменальный.

Корнилов улыбнулся:

— Раз Петрунин говорит, значит, клев есть. — Подполковник Петрунин из Куйбышевского райотдела считался в уголовном розыске первым спецом по рыбалке. — Только я, Юра, не рыбак нынче. Мы с Олей в Павловск поедем. Там, знаешь, в октябре рай земной.

Белянчиков посмотрел на него с сожалением и уже с порога сказал, не глядя на Корнилова:

— А от телевидения ты, Игорь, зря отказываешься. Надо каждый шанс использовать…

Когда за капитаном закрылась дверь, Корнилов посмотрел на часы — было пятнадцать минут второго. Они обсуждали план операции ровно полчаса. Пять минут ушло на разговор о рыбалке. На чистом листке бумаги подполковник написал: «13.30…»

В 14.30 надо ждать контрольных звонков. Если что-нибудь не прояснится раньше… Он позвонил в картотеку, справился, не опознали ли парня с фотографии. В картотеке управления человек из альбома не числился.

«Что еще можно выжать из этой картинки? — думал Игорь Васильевич, снова и снова вглядываясь в людей, столпившихся у стола с книгами. — Почему стоит здесь этот парень? Кого он ждет из попавших на фото? Пожалуй, никого. Женщина с мальчиком по возрасту не может быть ни его женой, ни матерью. Пожилая дама в белой соломенной шляпке? Нет, слишком бросается в глаза противоречие в облике. Как говорится, разная социальная среда… Молодящаяся барынька не может быть матерью этого простоватого, неприметного молодого человека. А парнишка с книгой в руках? Нет, не приятель. Велика разница в возрасте. Может, брат? А если даже и брат? Что с того! Холодно, холодно… Не послушаться ли Белянчикова и не обратиться ли к помощи телевидения?»

Игорь Васильевич устало откинулся на спинку кресла, не спуская глаз с фотографии. Он смотрел на нее долго, неотрывно, до тех пор, пока не зарябило в глазах. Затуманились, расплылись фигуры людей — словно дождем размыло свежие краски, и только молодой мужчина в полосатой рубашке остался целехонек, не расплылся.