Навигаторы Вселенной - [52]

— Я могла сказать это только тебе.

Со всех сторон поднимались стаи белых птиц; те, которые приблизились к Таргу и Арве, топтались от нетерпения. Молодой человек разговаривал с ними, употребляя особенные обороты речи. По мере того, как развивался их ум, птицы научились говорить, но языком, допускавшим лишь определенные выражения и образные фразы.

Их понятия о будущем оставались смутными и узкими, как инстинктивное предчувствие. С тех пор, как человек перестал употреблять их в пищу, они жили счастливо и были не в состоянии представить себе собственную смерть, а тем более гибель всей их породы.

В оазисе их воспитывалось около тысячи двухсот. Присутствие их придавало жизни особенную прелесть и было очень полезно. Человек не мог вернуть себе утраченный за время своего всемогущества инстинкт, между тем настоящие условия среды ставили его лицом к лицу с такими явлениями, которых никак не могли предусмотреть даже те самые чувствительные аппараты, которые он унаследовал от своих предков; но их предугадывали птицы. И если бы они, этот последний остаток животного царства, исчезли, то человечество обуяло бы еще большее отчаяние.

— Опасность далека! — прошептал Тарг.

Слух разнесся по всему оазису. Люди сгруппировались у околиц селений и полей. Какой-то коренастый человек, мощный череп которого словно держался прямо на туловище, показался у подножия большого планетника. Он широко раскрыл большие грустные глаза, выделявшиеся на бронзовом лице, короткие руки мужчины кончались плоскими квадратными кистями.

— Мы увидим конец Земли! — проговорил он. — Мы будем последним поколением человечества.

Позади него раздался хриплый смех, и показался, в сопровождении своего правнука и женщины с миндалевидными глазами и бронзового цвета волосами, столетний Дан. Женщина шла легкой, как у птицы, походкой.

— Нет, мы не увидим этого конца! — возразила она. — Исчезновение человечества будет медленным… Вода будет убывать до тех пор, пока не останется лишь несколько семей, сгруппировавшихся вокруг одного колодца. Но это будет еще ужаснее.

— Мы увидим конец Земли! — стоял на своем коренастый человек.

— Тем лучше! — заметил правнук Дана. — Пусть тогда Земля сегодня же высосет последние источники воды!

От его очень узкого и неправильного лица веяло безграничной печалью. Он сам дивился, как до сих пор не прекратил своего собственного существования.

— А кто его знает, может быть, есть еще какая-нибудь надежда! — пробормотал прадед.

Сердце Тарга забилось. Он повернул к старцу свои глаза, в которых блеснула юность, и воскликнул:

— О, отец!

Но лицо старика уже замерло. Он впал в свою молчаливую задумчивость, которая делала его похожим на глыбу базальта, и Тарг приберег для себя свою мысль.

Толпа разрасталась на грани оазиса и пустыни. Показалось несколько планеров, поднявшихся из центра оазиса. То было время, когда труд не тяготел над человеком; надо было только дожидаться времени сбора. Погибли все насекомые и все микробы. Сосредоточившись на тесных пространствах, вне которых невозможна была никакая протоплазматическая жизнь, предки повели радикальную борьбу с паразитами. Сохраниться не могли даже микроскопические организмы, так как они оказались лишенными содействия всякой непредвиденности, происходящей от тесноты агломераций, от огромности пространств, от беспрестанных видоизменений и перемещений.

И как хозяева распределения воды, люди располагали несокрушимой силой против всего, что они хотели истребить. Отсутствие домашних и диких животных, служащих постоянными распространителями эпидемий, еще более ускорило триумф. И теперь человек, птица и растение навсегда были в безопасности от заразных болезней.

Жизнь их от этого, однако, не стала продолжительнее. Со всеми микробами погибли и те, присутствие которых человеку было полезно, и человеческая машина оказалась беззащитной от свойственного ей и ускорившегося изнашивания. Явились новые болезни, которые, скорее всего, возникли благодаря «металлическим микробам». Человек, таким образом, снова встретил врагов, подобных тем, которые угрожали ему раньше, и хотя брак допускался лишь для самых совершенных индивидуумов, тем не менее человеческий организм редко достигал желательной устойчивости и прочности.

Вскоре многие сотни людей собрались вокруг большого планетника. Но среди них держалось лишь слабое оживление. Мысль о бедствиях господствовала над слишком многими поколениями, чтобы не истощить все источники ужаса и скорби — этой расплаты за мощные радости и беспредельные надежды. У последних людей была ограниченная чувствительность и совсем не было воображения. Толпа, во всяком случае, была в тревоге; некоторые лица морщились от слез, и у всех полегчало на душе, когда один сорокалетний человек, спрыгнув с мотора, закричал:

— Сейсмографы пока еще не отмечают никакого землетрясения, так что оно не будет сильным.

— Из-за чего мы тревожимся? — воскликнула женщина с миндалевидными глазами. — Разве можем мы что-нибудь сделать или предупредить? Уже прошли целые века, как приняты все меры! Мы находимся в распоряжении неведомого. И ужасно глупо тревожиться из-за неизбежной беды!