Наверно, я еще маленький - [3]

– А ты не можешь перестать думать о будущем? – спокойно спросил Паша, когда мы в пятницу вечером собрались у меня, чтобы посмотреть футбол. – Подумай о настоящем. О том, какой у тебя, например, мягкий диван. – Паша развалился на кожаном диване и млел, словно кот на солнышке.

– А как же ответственность? – иронически заметил я. – Не думать о будущем безответственно. Знаешь, всякие там романтики, поэты, которые говорят «лови мгновенье», обычно заканчивают в одиночестве и без гроша в кармане. Подвинься.

Я принес миску с попкорном и сел рядом с Пашей. Положил ноги на кофейный столик.

– Ладно, – согласился Паша. – Предположим, насчет ответственности ты прав. Но чего ты так паришься? Можно же найти какую-то золотую середину. Получать удовольствие и от сейчас, и от тогда, и от потом…

– Как ты? – я лукаво улыбнулся.

– Ага, – ответил Паша со всей серьезностью.

– Ты просто пофигист.

– А ты просто неврастеник.

– А вот и нет. Я тороплюсь и жить, и чувствовать.

Паша посмотрел на меня изумленно.

– А еще я классику читал, – я подмигнул.

Мы включили телек и замолчали. Матч был просто супер. «Зенит» обыгрывал «Спартака», я радовался, поскольку я за «Зенит». Паше было все равно. Ему просто нравилась игра. И вдруг, в тот момент, когда Жулиано обвел противника и сделал невообразимое, готовясь забить финальный гол, Паша закричал:

– Сейчас я тебя научу радоваться настоящему! Смотри! Смотри, как он ведет мяч, смотри, какая крутая игра, и гол совсем близко!

– Опять будущее!

– Смотри-смотри-смотри. Сейчас он этого так… а потом раз… И-и-и-и…

Мы затаили дыхание, наслаждаясь настоящим, которое вот-вот превратится в идеальное будущее.

– Го-о-о-ол! – заорали мы в один голос, подскочив на диване.

Остатки попкорна рассыпались.

– Ну вот, я же тебе говорил! – с досадой вздохнул я.

– Чего?

– Того. Гол уже прошлом. Все. Настоящего слишком мало, а будущего вообще нет.

Паша задумался:

– Ты прав. Ход времени – это полной отстой. Дай мне пульт. По «СТС» идет «Назад в будущее».

Ура!

Я встал в очередь к кофейному автомату и вдруг увидел перед собой ее. Нашу учительницу по литературе. В последнее время я решил, что будет лучше, если я попытаюсь вести себя с ней более естественно и раскованно. Я подумал – может, мы станем друг другу больше нравиться и напряжение постепенно рассосется. В другой раз я бы тихо дождался, пока она возьмет кофе и уйдет. Или ушел бы сам. Кофе можно выпить на любой другой перемене. Но тут – была не была: я чуть склоняюсь и громко говорю «Здравствуйте, Марина Станиславовна!». Она оборачивается и сдержанно мне улыбается. Я тоже улыбаюсь. Отличное начало.

Кофейный автомат работает медленно. Мы с Мариной Станиславовной стоим вполоборота друг к другу и ждем. Пауза длится. Надо о чем-то говорить. Я спрашиваю:

– А мы в пятницу будем на уроке сочинение писать, да?

Вообще-то, вопрос глупый, потому что я и так знаю про сочинение. И она знает, что я знаю. Тем не менее любезно отвечает:

– Да. Только не в двадцать пятом кабинете.

Я радуюсь: появилась новая тема. Загадочный кабинет, о котором я ничего не знаю, а значит, можно задать нормальный, не глупый вопрос. И я спрашиваю:

– А в каком?

Вопрос доставляет мне такое удовольствие, что я просто млею: у меня с Мариной Станиславовной светская беседа! Про кабинет! Точнее, про номер кабинета.

– Я пока не знаю. Ближе к пятнице скажу. Но ты передай ребятам, чтобы у двадцать пятого никто не ждал.

Вот так поворот! Теперь она еще и просит меня что-то кому-то передать! Я вроде как ее поверенный… Ну или почти. От восторга я краснею и говорю:

– Будет исполнено!

Реплика дурацкая, но не дурная. К тому же учительница снова мне улыбается. Это отличный знак. Мы сближаемся. На самом деле не так уж она мне и не нравится. Она хорошая. Только меня не любит…

Вдруг она говорит:

– Кстати, Витя, я хотела тебе сказать: твое эссе о Пушкине мне очень понравилось. Приятно было его прочитать.

Я чуть не подпрыгнул до потолка. Вот это да! Вот это да-а-а-а!

Тут и кофе подоспел. Она взяла свой стаканчик, сказала:

– Ну все, покидаю тебя.

А я в ответ, все еще думая об ее словах про эссе, как выпалю:

– Ура-а-а!

В тот момент она уже сделала несколько шагов к выходу и обернулась, смерила меня ироническим взглядом.

– Ой, я не то хотел… Я не это имел в виду… Ну, не в смысле ура, что вы…

– Ну да… – она как будто колебалась. – Но прозвучало это…

И она ушла. А я остался стоять. И думать… о том, что я полный идиот.

Слова не давали мне покоя. Целый день я гадал, как бы исправить косяк. Ведь разговор шел как по маслу! Это ж надо было так облажаться в самом финале. Я думал и думал, хотел ей все объяснить, потом решал, что это глупо, потом снова собирался с духом, а потом случайно наткнулся на нее в коридоре. Ну, идем мы почти бок о бок, она поворачивает голову и говорит:

– Я узнала – будем в пятницу в тридцатом кабинете.

– Ясно, – говорю я. Набираю в легкие побольше воздуха и: – Надеюсь, вы не приняли всерьез мое «ура»?

Марина Станиславовна замахала на меня руками.

– Витя!

Я почувствовал, что в очередной раз выставил себя идиотом, и попробовал снова реабилитироваться:

– Просто… – И тут мне вдруг пришло в голову, что ведь на самом деле я и правда не хотел стоять рядом с ней перед кофейным автоматом, на самом деле мне и правда было неловко, на самом деле я и правда хотел, чтобы она исчезла, на самом деле я был рад, когда она взяла, наконец, свой кофе и…