Навеки твой - [25]

Герд: я посоветовал ему выждать еще парочку дней, а затем попросить тебя о разговоре. Она: мне не о чем с ним говорить. Все уже сказано. Я хочу, чтобы Ханнес исчез из моей жизни. Не верю ни одному его слову. Он опять замышляет нечто, пытается перетянуть на свою сторону моих друзей.

Герд: Юдит, успокойся. Он не желает тебе ничего плохого. Он же не изверг. Любит тебя, но за это на него нельзя обижаться. Ему только нужно это переварить. К тому же Ханнес сказал, что хотел бы извиниться. Лучшее решение — благоразумно обо всем переговорить. Ты должна и его понять. Не так-то легко пережить, когда тебе ни с того ни с сего… Она: я не собираюсь вникать в его ситуацию. Хочу, чтобы ты вошел в мою! Мне нужен кто-то, кто меня понимает. Но ты для этого не годишься, Герд. Ты на его стороне. Он снова меня обошел.

Герд: о чем ты говоришь? Я ни на чьей стороне. Я твой друг, и мне важно, чтобы у тебя все было хорошо. И еще я хотел бы стать посредником в ваших отношениях. Я — за мирное решение конфликтов. Юдит, ты преувеличиваешь серьезность ситуации. Ты действительно чувствуешь, что тебя преследуют? Она: да, я ощущаю, как меня преследуют. С этим надо кончать. Спасибо за поддержку.

2

Ханнес, видимо, последовал совету Герда, выждал пару дней и позвонил Юдит, оставив сообщение на автоответчик: «Привет, Юдит, мне неловко оттого, что мы расстаемся не по-доброму. Мне также не хотелось бы, чтобы любая мысль обо мне возбуждала отрицательные эмоции. Прошу тебя дать мне высказаться. Я признаю свои ошибки. Не могли бы мы встретиться еще раз? Предлагаю завтра в двенадцать в кафе „Райнер“. Если ты не позвонишь, то я буду надеяться, что ты придешь. Буду ждать тебя в кафе. До завтра!»

Она не позвонила, но и не собиралась никуда идти. На следующий день Юдит была на работе в магазине светильников. Ей больше не удавалось скрывать внутреннее напряжение и возбужденность, поэтому она посвятила ученицу во все дела с Ханнесом.

— Госпожа начальница, — сказала Бьянка, — я вас понимаю. Мне тоже не нравится, когда за мной бегают те, кого я больше не люблю. Я бы тоже отшила такого типа, если бы он действовал мне на нервы. — Для наглядности она состроила мину, выражающую отвращение.

Если бы я смогла сделать такое лицо, подумала Юдит, то Ханнеса давно бы след простыл.

Бьянка: тем не менее лучше бы вам пойти сегодня на встречу, госпожа начальница! В этом случае вы оставите его далеко позади. Иначе он вам завтра снова позвонит, и послезавтра. Мне это знакомо. До некоторых туго доходит.

Странно, что именно Бьянка оказалась тем человеком, кто сумел в какой-то степени встать на ее место. Наверное, это потому, что Ханнес со своей эмоциональностью застрял в ее возрасте.

— Спасибо, Бьянка, — произнесла Юдит.

— Главное — спокойствие! — воскликнула шестнадцатилетняя девушка.

3

Ханнес сидел, ссутулившись, за столиком у окна, слева от входа. Юдит была шокирована тем, как он выглядел — небритый, жирные, падающие прядями волосы, впалые щеки, кожа зеленовато-бледного оттенка. Когда Ханнес увидел ее, его глаза вылезли из орбит.

— Как хорошо, что ты пришла, — сказал он вместо приветствия. Похоже, у него были проблемы с глотанием, и он испытывал мучения при произнесении слов.

Юдит: ты болен? Он: уже нет, стоило мне тебя увидеть. Юдит уже пожалела, что пришла. Она: тебе надо показаться врачу. Ханнес рассмеялся, хотя это принесло ему новые муки.

— Ты самая прекрасная женщина на свете, — проговорил он.

— У тебя лихорадка. Похоже на запущенный грипп или иную вирусную инфекцию.

— Ты мой вирус.

— Ханнес, нет, прекращай с этим. Забудь меня.

Наверное, он ее заразил, потому что и ей стало тяжело глотать.

Он: любимая, мы оба совершили ошибки. Она: да, я сделала ошибку, что пришла сюда. Он: почему ты сердишься? Ты меня ранишь. Что я тебе сделал такого, любимая, за что ты на меня злишься? Она: пожалуйста, Ханнес, я тебя умоляю, не называй меня больше любимой. Я хочу снова вернуться в нормальную жизнь.

— Позволь тебе напомнить, Юдит, — его голос внезапно приобрел силу и наполнился яростью, — как мы с тобой здесь обедали. — Ханнес показал на столик в углу. — Двадцать три дня назад… — Взглянув на часы, он уточнил: — Двадцать три дня и семьдесят пять минут. Мы там обедали, и ты сказала дословно, — поправь меня, если я ошибаюсь: «В настоящее время я не готова к тесным связям». А чуть позже: «Ханнес, будет лучше, если мы некоторое время перестанем видеться». — Он сделал паузу. На его блеклом лице появилась вымученная улыбка. — Так вот, Юдит, я хочу тебя спросить, как долго будет длиться это настоящее время? И сколько продлится твое некоторое время? Двадцать три дня и семьдесят пять минут? Нет, — он глянул на часы, — и семьдесят шесть минут? Я начинаю думать, что в тысячу раз дольше, чем настоящее время. Это уже не некоторое время, а половина вечности. Юдит, посмотри на меня, посмотри в мои утомленные глаза. Ты увидишь в них двадцать три дня и семьдесят шесть минут. Как долго еще ты будешь меня томить?

Она: Ханнес, ты не желаешь признавать реальность. Тебе нужен врач, ты болен, сходишь с ума. Он: это ты меня сводишь с ума, заставляя играть в эту игру. Я нашел в себе силы потерпеть, я и твоим маме с папой обещал, но иногда, иногда… Он сжал кулаки, стиснул зубы, скулы выступили вперед, а на лбу проявились жилы.