Наваждение - [16]

Витрина салона Энджи на этот раз пустовала — рук и ног не было. Не успев переступить порог заведения, Рэчел спросила крупную, эффектную женщину, сидевшую за стойкой при входе, — по всей вероятности, Энджи, — куда они подевались.

— Мне пришлось их убрать, — ответила Энджи. — Здесь такая жара, что они бы расплавились.

— Они что, из воска? — спросила Силия.

— Нет, настоящие, — рассмеялась Энджи, увидев, как расширились глаза Рэчел. — Почем мне знать, из чего они сделаны? Из воска… или из пластмассы. Ну, дорогие дамы, что мы сегодня будем делать?

— Обычный педикюр, — ответила Силия.

— Мы играем на пианино, поэтому ногти стрижем себе сами, — уточнила Рэчел.

— Понятно.

Они выбрали себе цвет лака (Силия — темно-фиолетовый, а Рэчел — бледно-розовый), потом прошли за Энджи, постукивавшей по полу высокими каблуками босоножек и покачивавшей необъятными ягодицами, мимо маникюрных столиков в заднюю часть салона. Народу там было не так уж и много: занятыми оказались лишь два из нескольких откидных кожаных кресел — в одном сидела негритянка, которой на вид можно было дать лет сорок, в другом — темнокожий бородатый мужчина в тюрбане.

Энджи показала Силии и Рэчел, куда им садиться, потом, обратившись к мужчине, спросила:

— Ферозе, дорогой, тебя здесь вниманием не обделяют?

Мужчина оторвал взгляд от установленного под потолком в углу помещения телевизора, звук которого был выключен, и с самым серьезным видом ответил:

— Мне не на что пожаловаться.

Силия и Рэчел сняли обувь и поставили ноги в ванночки.

— У тебя очень длинные пальчики на ногах, — сказала педикюрша и улыбнулась. Ей хотелось сделать девочке комплимент. — И очень симпатичные, — добавила она, поправив прическу.

— Благодарю вас, — тихо ответила Рэчел. Она выслушивала комплименты снисходительно и немного печально, как ребенок принимает в подарок игрушку, которая у него уже есть.

— Женщины тратят кучу денег, чтоб у них был такой цвет волос, — сказала негритянка. Она сидела напротив Силии и Рэчел. — Такой блондинисто-медовый.

— Она хочет сделать себе пурпурные пряди, — заметила Силия.

— Не надо, не надо, это ей совсем ни к чему! — чуть не вскрикнула женщина.

— Нет, я уже больше не хочу, — сказала Рэчел, бросив в сторону матери укоризненный взгляд.

— Да, тебе лучше оставить все как есть, — согласилась негритянка.

Ее собственная копна волос завивалась блестящими красновато-коричневыми спиралями, чем-то напоминавшими стружки красного дерева. На ней была блузка в красно-желтую полоску, а на запястьях позвякивала масса тонких золотых браслетов. Если бы она молчала, Силия с уверенностью могла бы сказать, что дама приехала с одного из островов в Карибском море — большинство живших здесь чернокожих старшего возраста были выходцами оттуда, — но выговор у нее явно американский: так говорят жители Нью-Йорка или Нью-Джерси. По тому вниманию, с которым Рэчел, склонив голову, слушала соседку, Силия пришла к выводу, что ее дочь тоже поняла, что женщина — американка. «О, господи, — подумала Силия, — сейчас Рэчел спросит ее, не из Нью-Йорка ли она и не встречался ли ей там черный архитектор, которого зовут Роберт Смит…»

Рэчел так и сделала, хоть и не настолько прямолинейно.

— Вы из Америки? — издалека стала подкатываться к ней Рэчел.

Женщина рассмеялась:

— А что, это настолько заметно?

— Нет, не заметно, — ответила Рэчел.

— Да, я действительно оттуда приехала. — Теперь ее сияющая улыбка была обращена к Силии. — Моей дочери здесь сделали операцию — замещение тазобедренного сустава. Вот я и собралась помочь ей с детьми. — Она кивнула в сторону конторки у двери, где ребенок лет десяти тряс тряпичной куклой над малышом, сидевшим в коляске. — Вот они, около вазочки с мятными леденцами.

Рэчел, будто повинуясь чувству долга, обернулась и бросила взгляд на детей. После этого она продолжила допрашивать соседку:

— А вы случайно не в Нью-Йорке живете?

— Как ты догадалась?

Рэчел сжала подлокотники. Поскольку унять дочь не было никакой возможности, Силия решила прийти ей на помощь.

— В Нью-Йорке живет ее отец, — пояснила она и вдруг почувствовала, как краска стыда заливает лицо, будто женщина могла знать об истинном положении вещей. — По крайней мере, мы думаем, что он там живет…

— Нет, он там живет, — возразила Рэчел.

— Будь по-твоему, — согласилась Силия.

— Он точно там живет. Ты просто не знаешь.

Отголоски их беседы, казалось, зависли в воздухе салона над головами педикюрш.

— Если ты хоть раз побывал в Нью-Йорке, значит, стал ньюйоркцем. — Негритянка нашла гениальный выход из щекотливой ситуации.

Мужчине в тюрбане сделали педикюр — его длинные ногти теперь были покрыты бесцветным лаком. Педикюрша натянула ему на ноги резиновые сандалии и проводила к сушильному столику, стоявшему недалеко от входа.

— Дело в том, — сказала Рэчел, — что он обо мне ничего не знает. — Тем самым она хотела пояснить, почему ее отец живет в Нью-Йорке.

— Понятно, — ответила женщина, подтверждая, что мысль девочки ей ясна.

— Он черный, — заявила Рэчел.

Женщина сделала вид, что удивилась:

— Да ну?

— Его зовут Роберт Смит. Он архитектор.

— Надо же — архитектор!

— Да.

— Ну что ж, — кивнула женщина, — это интересная работа. — Она бросила взгляд на ногти, покрытые лаком такого же цвета, как красные полоски на блузке.