«Наутилус» у Северного полюса - [35]

Микрофон был выключен, и на корабле наступила полная тишина. Доносились лишь отрывистые щелчки эхоле-домеров и эхолотов, непрерывно ведущих наблюдение за дном, льдом и окружающей нас темной водной стихией.

Я снова посмотрел на указатель пройденного расстояния и скомандовал:

— Товсь!…Десять… восемь… шесть… четыре… два… один. Ноль!!! Третье августа тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года. Двадцать три часа пятнадцать минут вашингтонское время. «Наутилус» на Северном полюсе!

Из столовой команды до меня донеслось дружное «ура».

Как и предполагали, приборы инерциальной навигационной системы подали сигнал, подтверждая факт, что мы совершенно точно пересекли Северный полюс. Приборы позволили получить точное и полное представление об арктическом бассейне и о прилегающих к нему районах.

Когда «Наутилус» находился на самом полюсе, я сделал несколько статистических записей, которые, может быть, окажутся полезными. Температура воды была ноль градусов по Цельсию. Глубина океана составляла 4087 метров. Наши эхоледомеры показали, что на полюсе толщина подводной части ледовых нагромождений составляла 7,6 метра.

* * *

Несмотря на то что одна цель — Северный полюс — была достигнута, перед нами стояла еще и другая, более важная, — совершить первый трансполярный переход из Тихого океана в Атлантический. Большая часть пути была уже пройдена. Если все будет хорошо, то по истечении тридцати шести часов мы достигнем чистой воды в районе Гренландия — Шпицберген. Не меняя направления, мы держим курс точно на юг. Главный гирокомпас выключили, развернули на 180 градусов, и он медленно начал приходить в меридиан.

Начальник штаба военно-морских сил просил меня дать краткое донесение, после того как мы пересечем полюс, конечно, если будет возможно найти достаточно большую полынью или разводье для всплытия на поверхность. Я это донесение составил. Однако напрасно мы искали полынью. Над нами был толстый и очень плотный лед.

Жизнь на «Наутилусе» снова пошла по установленному распорядку. Мы спешили домой со скоростью свыше двадцати узлов, набирая «лишние обороты», как говорят моряки, когда курс взят в свой порт. 4 августа к семи часам утра полюс был позади нас на расстоянии двести сорок миль, и главный гирокомпас пришел наконец в меридиан. Рулевые вздохнули с облегчением. Теперь они могли держать курс на юг по компасу, указывающему правильное направление.

После того как главный гирокомпас пришел в меридиан и, казалось, работал отлично, я решил, что можно изменить курс, и приказал штурману идти к проливу между Шпицбергеном и Гренландией. Это было трудное задание. Для того чтобы держать точно направление, мы должны были подправлять курс на один градус через каждый градус пройденной долготы. В связи с тем что меридианы расположены очень близко друг к другу (на действительном географическом полюсе они сходятся в одну точку), мы подсчитали, что нужно будет сделать двадцать шесть изменений, то есть по одному через каждые двадцать минут.

В тот вечер по счислению и показаниям инерциальной системы «Наутилус» вошел в район, который мы исследовали во время первого похода подо льдом в 1957 году. Глубины района были нанесены на карту, и было очень странно, что показания нашего эхолота не соответствуют глубинам, отмеченным на карте. Штурманскую группу охватило некоторое беспокойство. После тщательного изучения имеющихся данных я пришел к выводу, что мы находимся к северо-западу от нашего счислимого места, и приказал изменить курс к юго-западу по направлению к Шпицбергену.

5 августа в четыре часа утра мы прошли под небольшим участком открытой воды. Вскоре после этого наши гидроакустики обнаружили гигантскую льдину длиной двенадцать миль. Это было далеко не то, что мы встречали в этом районе год назад. Тогда были отдельные, небольшие, беспорядочные обломки, а не льдины длиной двенадцать миль.

В этот момент эхолоты зарегистрировали глубину 4380 метров, которая значительно превышала как записанные нами данные из различных источников, так и результаты наблюдений, проведенных во время похода в прошлом году. Я взглянул на карту. Единственное место, где глубина приближалась к 4380 метрам, находилось вблизи полюса. Я заинтересовался. Может быть, мы идем по кругу? Это казалось невозможным. Слишком тщательно производилась проверка. Я отбросил свои сомнения, думая, что мы просто обнаружили новый вид льда и впадину на дне океана.

Однако через несколько минут мы получили еще одно потрясающее показание наших приборов, которое, говоря откровенно, могло лишить присутствия духа: при перемещении к югу температура забортной воды не повышалась, как мы это предполагали, а понижалась. В одно мгновение наше беспокойство возросло до настоящего опасения и мрачного предчувствия. «Мы не могли подойти так близко к северной части Гренландии, — думал я. — К этому времени мы бы уже сели на мель!» У меня зародилась ужасная, нелепая мысль: «Может быть, мы действительно попались в ловушку и стали невольно участниками «игры в рулетку по долготе»? Может быть, мы входили в какое-нибудь неизвестное море? Возможно, что в Восточно-Сибирское море?» Пока я размышлял над этими вопросами, вахтенный офицер доложил, что мы проходим под небольшим участком чистой синей воды. Я бросился к перископу и увидел перед собой воду яркого сине-зеленого цвета. Полностью поглощенный созерцанием, я изучал ее. Прошла минута… пять… десять. Тем временем наши поисковые приборы показали, что над-нами чистая вода.