Наулака: История о Западе и Востоке - [61]

— Я слышала, что говорил посыльный, и я поняла, что надо делать. Дайте мне ребёнка, я внесу его сама. Нет, мой принц, не надо бояться, я из хорошего рода.

— Женщины из хорошего рода ходят под покрывалами и не разговаривают ни с кем на улице, — с сомнением произнёс мальчик.

— Нет, принц, один закон существует для тебя и твоих единокровных, а другой — для меня и моих единокровных, — ответила женщина, смеясь. — Мы зарабатываем хлеб свой трудом и потому не можем ходить под покрывалами, но наши отцы жили за многие сотни лет до нас, как и твои отцы, высокорожденный. Пойдём же, Белая Фея не сможет внести тебя так ловко, как я.

Она обвила его руками, подняла и прижала к груди, да так легко, как будто ему было всего три года. Он с удовольствием прильнул к ней и помахал свободной рукой. Мрачные ворота заскрипели, отворяясь, и они вошли во дворец втроём: женщина, ребёнок и девушка.

Кейт подняла тяжёлый занавес, когда принц позвал свою мать, и королева, встав с горы белых подушек, на которых лежала у окна, воскликнула нетерпеливо:

— Здоров ли мой сыночек?

Принц вырвался из рук женщины, и королева, рыдая, бросилась к нему, называя его тысячью ласковых нежных имён и осыпая поцелуями с головы до ног. Принц растаял; если в первое мгновение их встречи он ещё пытался вести себя, как подобает раджпуту, что означает выказывать полное презрение к такому открытому изъявлению чувств на людях, то сейчас он смеялся и плакал на руках у матери. Женщина пустыни прикрыла глаза рукой, бормоча что-то про себя, а Кейт отвернулась и смотрела в окно.

— Как мне отблагодарить вас? — спросила, наконец, королева. — О, мой сын, мой сынок, дитя моего сердца, боги и она вылечили тебя. Но кто это там рядом с вами?

Она впервые уронила взгляд на женщину пустыни, застывшую у дверей в своём одеянии темно-красного цвета.

— Она принесла меня сюда из кареты, — сказал принц. — Она говорит, что она из хорошего рода.

— Я из рода Шоханов, мои родители раджпуты, и сама я — мать раджпутов, — ответила женщина спокойно, продолжая стоять, где стояла. — Белая Фея сотворила чудо с моим мужем. Он долго болел и не узнавал меня. Правда, он умер, но перед тем, как издать последний вздох, он узнал меня и назвал по имени.

— И она несла тебя! — сказала королева, вздрогнув, и прижала принца к себе, потому что, как все индийские женщины, она считала взгляд и прикосновение вдовы дурным предзнаменованием.

Женщина упала к ногам королевы.

— Прости меня, прости меня! — кричала она. — Я родила трех сыновей, и боги забрали их всех, а напоследок и моего мужа. Мне было так радостно, так радостно снова держать в руках малыша! Ты можешь простить меня, — причитала она, — ведь ты богата — у тебя есть сын, а я всего-навсего вдова.

— А я живу, как вдова, — отвечала королева почти неслышно. — По справедливости надо простить тебя. Встань.

Женщина продолжала лежать, обхватив босые ноги королевы.

— Поднимись же, сестра моя, — прошептала королева.

— Мы, люди полей, — пробормотала женщина пустыни, — мы не знаем, как разговаривать с сильными мира сего. И если мои слова грубы, прощает ли меня королева?

— Конечно, прощаю. Твоя речь звучит мягче и нежнее, чем у женщин с гор Кулу, и я не всегда понимаю тебя.

— Я из пустыни — я пасла верблюдов и доила коз. Откуда мне знать, как говорят при дворе? Пусть за меня говорит Белая Фея.

Кейт слушала и не слышала их разговор. Теперь, когда она больше не могла исполнять своих врачебных обязанностей, её голова была занята мыслями о той опасности, которая грозила Тарвину, и о пережитом позоре и поражении. Она вспомнила, как одна за другой убегали из больницы её пациентки, думала о том, что идёт насмарку труд долгих месяцев и гибнут все её надежды на лучшее; она представляла себе, что Тарвин умирает ужасной отвратительной смертью и, как ей казалось, по её вине.

— А? Что? — спросила она устало, когда женщина пустыни дёрнула её за юбку. А потом, обратившись к королеве, пояснила: — Эта женщина, одна-единственная из всех, кому я старалась помочь, осталась со мной и не бросила меня.

— Да, во дворце сегодня ходили слухи, — сказала королева, продолжая обнимать принца, — о том, что в вашу больницу пришла беда, сахиба.

— Больницы больше нет, — ответила Кейт мрачно.

— А вы обещали, Кейт, что когда-нибудь покажете мне вашу больницу, — сказал принц по-английски.

— Эти женщины просто дуры, — спокойно произнесла женщина пустыни, все ещё не поднимаясь с пола. — А сумасшедший жрец наврал им, что лекарства заколдованы…

— О, Господи, упаси нас от злых духов и колдовских заклинаний, — прошептала королева.

— Понимаете, заколдованы — те лекарства, которые она сама приготовила, своими собственными руками, сахиба! И вот они уже бегут в разные стороны и вопят, что у них родятся дети, похожие на обезьян, а их трусливые души заберёт дьявол! Ахо! Уже через неделю, не позже, они узнают, куда пойдут их души — все узнают, не одна-две, а все! Они умрут, вот что! Умрут и колосья, и зёрна в колосьях! И мать, и дитя!

Кейт содрогнулась. Она слишком хорошо понимала, что женщина говорит правду.

— Да, но как же это? — начала королева. — Кто знает, какая сила может быть заключена в лекарстве? — и она нервно рассмеялась и взглянула на Кейт.