Наука побеждать. Война - [30]

Я смежил веки и тут же провалился в тяжёлый сон. Снились мне британские солдаты. Я стоял с ними плечом к плечу в тесном трюме, на голову, грудь, живот мне стекала густая, чёрная кровь, мундир медленно пропитывался ею. Я вдыхал густой, тяжёлый воздух, текущий в грудь, словно мерзкая патока. Сделав очередной тошнотворный глоток, я вздрогнул от того, что меня ткнул под рёбра какой-то британский офицер. И проснулся.

Надо мною стояли пятеро солдат в синих мундирах во главе с сержантом.

— Проснулся, парень, — сказал мне по-французски сержант — седоусый ветеран. — Недалеко же ты убежал.

— Я не дезертир, — ответил я.

— А кто ж ты, парень? — беззлобно рассмеялся ветеран. — Сидишь под деревом без мундира, зато в форменных штанах и рубашке, и при ремне с полусаблей и пистолетом.

— Не дезертир я, сержант, — сказал я. — Я — офицер Российской армии. Мой полк был расквартирован на борту дирижабля «Гангут». Мы принимали участие в битве возле мыса Трафальгар. Наш дирижабль был сбит. Мне удалось спастись. — Я решил не упоминать о нашей эскападе на британском дредноуте. — Ночь я дрейфовал, привязавшись к доске, день шёл по берегу. Искал людей.

— Интересный рассказ, — задумчиво протянул ветеран. — И говоришь ты как-то странно. Ну да не мне про это думать. Пошли, парень. Только саблю давай сюда и пистолет. В Уэльве с тобой будут паладины разбираться.

— Паладины? — удивился я, поднимаясь на ноги. Солдаты окружили меня и повели примерно туда же, куда я и сам шагал.

— Испанцы, — сержант оказался человеком словоохотливым и болтал с явным удовольствием. — Самые настоящие фанатики. Нацепили белые мундиры с крестами — и теперь никто им не указ. Король Жозеф, брат нашего Императора, не хочет ссориться с церковью и закрывает глаза на то, что творят порой паладины. Вот и нам командир приказал даже не смотреть в их сторону лишний раз. А паладины заняли пол-Уэльвы и запретили нам входить в кварталы, где они расквартировались. Командир же и в ус не дует, как будто так и надо. Нет. Оно, конечно, ему видней, но нельзя же так. Что бы делали эти паладины без нас, простых солдат. Кто ходит в рейды за провиантом? Гусары Жехорса. Кто обходит ближайшие деревни и борется с бандитами Годоя? Мы, солдаты. А что делают паладины? Сидят в крепости Уэльвы и форте — и носу оттуда не кажут.

— Не просветите меня, сержант, — осторожно поинтересовался я, — что тут у вас происходит?

— А ты, парень, не шпион часом? — с подозрением спросил сержант. — Хотя ничего особо секретного я тебе не расскажу. Про восстание Годоя в Уэльве и окрестностях каждая собака знает. Самый богатый помещик из местных, Годой его зовут, он вроде как побочный родственник бывшего испанского консула или как его там, поднял восстание против Жозефа. Он собрал себе небольшую армию из дезертиров и бандитов, во главе с неким Кастаньосом и держит Уэльву осаде. Люди Кастаньоса шныряют по округе, запугивают других крестьян, так что городу в самом скором времени грозит голод. Вот уже вторую неделю на одной рыбе живём. Лишь два или три крестьянских подворья, что расположены ближе всего к городу, ещё платят оброк, остальные — давно переметнулись к Годою. За эти последние нам то и дело драться приходится с наёмниками Кастаньоса. Вот и сейчас мы в дозоре, обходим округу, ищем разбойников и прочую шантрапу. Этих в последнее время развелось много, очень много. Бандиты, дезертиры, вроде тебя, парень.

— Я не дезертир, — скучающим голосом сказал я. Похоже, переубедить сержанта не удастся, но я не собирался признавать себя дезертиром.

— А мундир твой где? — вполне резонно спросил он.

— В воде сбросил, — окрысился я. — На дно он меня тянул.

— Ловкий ты, выходит, малый, — от души рассмеялся сержант. — Мундир сбросил, а ремень поясной на тебе как остался? И кобуры? И перевязь с лядункой? Иди, скажешь, новые нашёл? Прямо на берегу!

Хохот сержанта поддержали остальные солдаты. Я же густо покраснел. Вот ведь дурак! Ничего получше придумать не мог.

— А ещё, парень, — наставительно продолжал ветеран, — когда тонут, первым делом сбрасывают сапоги и ножны с оружием, те слишком сильно ко дну тянут. Куда сильней мундира, да и избавиться от них проще.

— Верно, — склонив голову, повинился я. — Я избавился от мундира. Народ сейчас из-за войны нервный, могли бы и застрелить прежде чем разбираться.

— Ты и мундир сохранил, — неожиданно заявил сержант. — Вон он у тебя в скатке на поясе, верно?

— Верно, — не стал отрицать я.

— Сейчас жарко, — бросил мне ветеран, — но как к Уэльве подойдём, надень его. Тогда получится, что мы не дезертира ведём, а офицера-союзника сопровождаем. — Он подмигнул мне и шутливо отдал честь.

Знал бы этот пожилой сержант, имени которого я даже не знал, что этими словами спасает мне жизнь.

Мы прошагали несколько вёрст. Я успел хорошенько проголодаться, но виду не подавал. Оставалось надеяться, что Уэльве меня всё же накормят. Но до города нам добраться было не суждено. Лёгкие всадники в зелёных мундирах с ружьями наперевес вылетели из-за поросших кустарником холмов.

— К бою! — скомандовал сержант. — Без приказа не стрелять!

— Верните мне саблю! — крикнул я ему.