Наука логики. Том II. Субъективная логика. (Материалистически структурирован) - [51]

(субъект) (предикат)

«единичное есть всеобщее» и

«всеобщее есть единичное», —

ввиду того что они содержатся в одном положительном суждении, были бы соединены так, что тем самым оба, и субъект и предикат, оказались бы определенными как единство единичности и всеобщности, то оба они были бы особенными, что в себе должно быть признано их внутренним определением. Однако отчасти это соединение было бы осуществлено лишь через некоторую внешнюю рефлексию, отчасти же вытекавшее бы отсюда предложение: «особенное есть особенное» было бы уже не суждением, а пустым тождественным предложением, подобно тем предложениям, которые уже встретились нам выше: «единичное есть единичное» и: «всеобщее есть всеобщее». — Единичность и всеобщность не могут еще быть соединены в особенность, так как они в положительном суждении еще положены как непосредственные. — Или, иначе говоря, суждение еще должно быть различаемо по своей форме и по своему содержанию, потому что как раз субъект и предикат еще различены как непосредственное и опосредствованное, или, опять–таки иначе, потому что суждение по своему соотношению есть и то и другое: и самостоятельность соотносящихся и их взаимное определение или опосредствование.

Итак, суждение, рассматриваемое, во–первых, по своей форме, гласит:

«единичное есть всеобщее».

Но вернее будет сказать, что такое непосредственное единичное не всеобще: его предикат имеет более широкий объем, и, следовательно, оно ему не соответствует. Субъект есть нечто непосредственно, само по себе сущее, и потому представляет собой противоположность этой абстракции, этой положенной через опосредствование всеобщности, которая должна была быть высказана о нем в суждении.

Во–вторых, суждение рассматривается по его содержанию или как предложение: «всеобщее единично»; в этом случае субъект есть нечто всеобщее с многообразными качествами, некое конкретное, которое бесконечно определено; а так как его определенности суть пока что лишь качества, свойства или акциденции, то его тотальность есть дурно–бесконечное множество их. Поэтому такой субъект скорее не есть такого рода единичное свойство, какое высказывается его предикатом. Оба предложения должны поэтому подвергнуться отрицанию, и положительное суждение должно скорее быть положено как отрицательное.

b) Отрицательное суждение

1. Уже выше была речь о том обычном представлении, согласно которому лишь от содержания суждения зависит, истинно ли оно или нет, так как логическая истина касается, дескать, только формы и не требует ничего другого, кроме того, чтобы это содержание не противоречило самому себе. Сама же форма суждения согласно этому взгляду состоит лишь в том, что оно есть соотношение двух понятий. Но в предыдущем изложении выяснилось, что эти два понятия не только обладают безотносительным определением некоторого числа, а относятся друг к другу как единичное и всеобщее. Эти определения образуют собой истинно логическое содержание, и притом они, взятые так абстрактно, составляют содержание положительного суждения; всякое другое содержание, встречающееся в суждении («солнце кругло», «Цицерон был великий римский оратор», «теперь день» и т. п.), не касается суждения как такового; суждение высказывает лишь одно: «субъект есть предикат», или, так как «субъект» и «предикат» суть лишь названия, то определеннее: «единичное есть всеобщее», и наоборот. — Из–за этого чисто логического содержания положительное суждение не истинно, а имеет свою истину в отрицательном суждении. — Ведь требуют, чтобы содержание суждения не противоречило себе; между тем оказалось, что оно противоречит себе в этом суждении. — Однако будет совершенно все равно, если мы указанное логическое содержание назовем также и формой, а под содержанием будем понимать только прочее, эмпирическое наполнение суждения; в таком случае форма содержит в себе не только пустое тождество, вне которого лежало бы определение содержания. Тогда оказывается, что положительное суждение в силу своей формы не имеет истины как положительное суждение; тому, кто называл бы истиной правильность некоторого созерцания или восприятия, согласие представления с предметом, по меньшей мере не оставалось бы никакого выражения для обозначения того, что есть предмет и цель философии. Ему пришлось бы по меньшей мере назвать последнее «разумной истиной», и, конечно, все согласятся, что суждения вроде «Цицерон был великий оратор», «теперь день» и т. п. — не суть разумные истины. Но они не суть таковые не потому, что они как бы случайно имеют эмпирическое содержание, а потому, что они суть лишь положительные суждения, не могущие и не долженствующие иметь никакого иного содержания, кроме некоторого непосредственно–единичного и некоторой абстрактной определенности.

Положительное суждение имеет свою истину ближайшим образом в отрицательном: единичное не есть абстрактно всеобщее, а предикат единичного, в силу того, что он есть такой предикат (или же, если рассматривать этот предикат сам по себе, безотносительно к субъекту, в силу того, что он есть абстрактно–всеобщее), сам есть нечто определенное;