Наука логики. Ч. I. Объективная логика - [263]

Рассматриваемая теперь вторая определенность причинности касается формы; это отношение есть причинность как внешняя себе самой, как такая первоначальность, которая вместе с тем есть в ней самой также и положенность или действие. Это соединение противоположных определений в сущем субстрате образует собой бесконечный регресс от причин к причинам. — Начинают с действия; оно как таковое имеет некоторую причину, последняя в свою очередь имеет некоторую причину и т. д. Почему причина имеет в свою очередь некоторую причину? То есть почему та самая сторона, которая ранее была определена как причина, теперь определяется как действие, вследствие чего возникает вопрос о некоторой новой причине? — Потому, что причина есть вообще некоторое конечное, определенное; она определена как один момент формы, противостоящий действию; таким образом, она имеет свою определенность или отрицание вне себя; но именно вследствие этого сама она конечна, имеет свою определенность в самой себе и тем самым представляет собою положенность или действие. Это ее тождество также положено, но оно есть некоторое третье, непосредственный субстрат; причинность внешня самой себе потому, что здесь ее первоначальность есть непосредственность. Различие формы есть поэтому первая определенность, определенность, еще не положенная как определенность; оно есть сущее инобытие. Конечная рефлексия, с одной стороны, задерживается на этом непосредственном, отстраняет от него единство формы и признает, что оно в одном отношении есть причина, а в другом — действие; с другой стороны, она перемещает единство формы в бесконечное и продолжающимся без конца все далее и далее движением выражает свое бессилие достигнуть и удержать его.

Точно так же обстоит дело с действием; или, правильнее сказать, бесконечный прогресс от действия к действию есть совершенно то же, что и регресс от причины к причине. В последнем причина становилась действием, в свою очередь имеющим некоторую другую причину; и точно так же обратно действие становится причиной, в свою очередь имеющей некоторое другое действие. — Рассмотренная нами определенная причина начинает с какой-либо внешности и в своем действии не возвращается обратно в себя как причина, а скорее теряет в нем причинность. Но и, обратно, действие приходит к такому субстрату, который есть субстанция, первоначально соотносящееся с собой устойчивое наличие; в нем поэтому эта положенность становится положенностью, т. е. эта субстанция, когда в ней полагается действие, ведет себя как причина. Но то первое действие или, иначе сказать, та положенность, которая внешним образом приходит к субстанции, есть нечто другое, чем второе, производимое ею действие; ибо это второе действие определено как ее рефлексия в себя, а то первое — как нечто внешнее в ней. — Но так как здесь каузальность есть внешняя самой себе причинность, то и в своем действии она не возвращается обратно в себя; она становится в этом действии внешней себе; ее действие становится снова положенностью в некотором субстрате как в некоторой другой субстанции, которая, однако, точно так же делает эту положенность положенностью, или, иначе говоря, проявляет себя как причину, снова отталкивает от себя свое действие и т. д. до дурной бесконечности.

3. Теперь мы должны посмотреть, что получилось в результате движения определенного отношения причинности. — Формальная причинность потухает в действии; благодаря этому возникла тождественность обоих этих моментов, но тем самым лишь как единство в себе причины и действия, в котором соотношение формы внешне. — Вследствие этого указанная тождественность также непосредственна по обоим определениям непосредственности, во-первых, как в-себе-бытие, некоторое такое содержание, в котором причинность протекает внешне; во-вторых, как некоторый существующий субстрат, которому присущи причина и действие, как различенные определения формы. Последние суть при этом в себе одно, но в силу этого в-себе-бытия или внешности формы каждое из них внешне самому себе и поэтому в своем единстве с другим определено относительно него также и как другое. Поэтому, хотя причина имеет действие и вместе с тем сама есть действие, а действие не только имеет некоторую причину, но и само есть также и причина, однако действие, которое имеет причину, и действие, которое есть причина, разны, а равным образом разны между собой причина, имеющая действие, и причина, которая есть действие.

Но через движение определенного отношения причинности получилось теперь то, что причина не только потухает в действии, а том самым потухает и действие, — как это было в формальной причинности, — но что причинность в своем потухании, т. е. в действии, вновь возникает и что действие, исчезая в причине, равным образом вновь возникает в ней. Каждое из этих определений упраздняет себя в своем полагании и полагает себя в своем упразднении; здесь имеется не внешний переход причинности от одного субстрата на другой, а это их становление другими есть вместе с тем их собственное полагание. Причинность, следовательно,