Наука древнего волшебства, волхвования и чародейства - [16]

При каждом из этих звуков созерцатель переходит через новое состояние, пока не дойдет до десятого, когда делается чародеем.

При первом – все волосы на теле встают у него дыбом.

При втором – все члены окоченеют.

При третьем – он чувствует во всех своих членах усталость, которая обыкновенно бывает после любовных наслаждений.

При четвертом – его голова кружится и он точно пьянеет.

При пятом – жизненная вода притекает к его мозгу.

При шестом – эта вода стекает вниз его тела и питается им.

При седьмом – он делается распорядителем видения, видит внутри сердец, слышит самые отдаленные голоса.

При девятом – он чувствует себя на столько воздушно-легким, что может переноситься куда хочет и, подобно духам, все видеть и не быть видимым.

При десятом – он делается всемирным голосом, голосом неделимым, он становится волшебником, свободным от всего, и, сделавшись совершенным спокойствием, распределяет покой в мире.

Просим обратить внимание в этой очень любопытной выписке на то, что здесь описаны все явления ясновидящего сомнамбула (см. ниже). Не заключается ли здесь также искусство доводить себя до исступления (экстаза) напряжением воли и страшным утомлением всей нервной системы, подобно тому, как мы видели это в спиритизме?

В этой интересной индейской книге есть еще гораздо более простой способ терять сознание и приводить себя в экстаз; нужно только очень долго смотреть обеими глазами на кончик своего носа и находиться в этом положении до начала судорог глазного нерва.

Но все эти действия столько же мучительны, сколько и смешны, а потому мы решительно никому не можем советовать пробовать их; но мы не сомневаемся, что они могут произвести экстаз, столбняк, наконец даже истерическую потерю сознания через более или менее долгое время, смотря по чувствительности.

Чтобы видеть видения, чтобы достигнуть до явления второго зрения, нужно привести себя в такое состояние которое прикасалось бы ко сну, безумию и смерти. В этой-то способности приводить себя в подобное состояние индейцы особенно искусны и, может быть, некоторые наши медиумы заимствовали у них многие свои странные способности.

Есть ли, например, у науки средства продержать организм в таком положении, чтобы он не умирал, а между тем и не жил?

Относительно растений это делает каждую зиму сама природа: она останавливает холодом движение растительных соков и, стало быть, жизнь, но не убивает ее, иначе дерево весной не могло бы продолжать жить. Смерть и состоит в том, что вместо развития идет постепенная порча организма.

В жизни животных почти нет таких явлений, как сейчас указанное в растениях, если не причислить сюда спячек некоторых животных и возрождений их после того, как они пролежать несколько времени в оцепенении.

Но отчего разрушается тело после смерти? Отчего происходит телесная смерть?

Физиология говорит: оттого, что разрушительное влияние внешних сил и веществ сильнее поддерживающего влияния жизни и, как скоро первое возьмет верх, – тело начнет умирать.

Но мы уже и теперь несколько знаем свойства этих веществ, знаем, что, устранив их, мы можем надолго сохранить от порчи животные и растительные вещества, но все это вообще крайне мало изучено, как и все естествознание.

Однако же эти сведения и соображения делают несколько менее сказочным следующий случай, рассказанный одним англичанином из его пребывания в Индии.

«Это было в 1838 г. Наш лагерь был очень обрадован прибытием одного индейца, который славился во всем Пэнджабе тем, что мог пролежать схороненным в земле, сколько ему было угодно. Эта необыкновенная способность подтверждалась очень многими, самыми достойными веры, лицами. Во многих местах Индии он уже несколько раз повторял подобные опыты.

Приготовили кирпичный могильный склеп; собралось несколько значительных лиц англичан и индейцев, явился и чудодей.

В их присутствии он залепил воском все отверстия своего тела, чрез которые мог попасть в него воздух, за исключением, впрочем, рта, потом он разделся до нага, после чего на него надели полотняный мешок и (что особенно важно), по его требованию, загнули ему язык назад так, что совершено закрыли им гортанное отверстие; тотчас же после этого индеец впал в некоторого рода оцепенение (летаргию).

Мешок, в котором он находился, завязали и приложили печать. Затем положили его в этом мешке в деревянный сундук, запертый висячим замком; сундук опустили в могилу, забросали его большим количеством земли и посеяли рожь; наконец поставили караул.

В течении 10 месяцев два раза наведывались к индейцу, открывали гроб, и индеец все оказывался лежавшим неподвижно, был холоден и безжизнен.

Прошло 10 месяцев; индейца вырыли, отворили замки, разломали печати и вытащили сундук; вынули индейца; сердце его не билось, пульс умолк, ничто не обнаруживало признаков жизни. Для ее возбуждения нужно было очень осторожно всунуть руку в рот и разогнуть язык. Вообще все тело его было холодно, только голова сохранила несколько жизненной теплоты.

Тело облили теплой водой и в нем начали оказываться признаки жизни: через два часа индеец встал, стал ходить и улыбаться.

Он говорит, что во время этого погребения он видит очень приятные сны, но что ему всегда очень тяжело пробуждение; прежде чем он снова получит самосознание, он испытывает головокружения.»