Научите меня стрелять - [13]

Когда Эля открыла дверь, я не узнала ее. Из симпатичной ухоженной женщины с нежным румянцем на щеках и живыми глазами она превратилась в старушку. Под глазами набрякли мешки, как бывает только от многодневного рева, нос покраснел и припух. В глазах застыла такая тоска, что смотреть в них не было сил.

– Эля, что случилось?

– Он пропал.

– Кто пропал? – задал вопрос Павел.

– Гоша пропал.

Пашка хмыкнул:

– Как в кино, ясное море.

– Нет! – жалобно вскрикнула Элеонора. – С ним что-то случилось, правда!

– Гоша – это любимый мужчина Элеоноры, – объяснила я Егорову. – Они собираются пожениться. Эля продала квартиру, чтобы переехать к нему в Краснодар.

– Все по порядку, – велел Егоров.

Я коротко пересказала Пашке все, что знала:

– Гоша уговорил Элеонору переехать к нему в Краснодар. Эля выставила квартиру на продажу. Гоша уехал, чтобы поискать подходящее жилье в своем родном городе. Нашел отличный недорогой вариант, нужно было дать задаток, чтобы не упустить квартиру. Гоша нервничал, звонил Элеоноре, она тоже нервничала, в общем, я чуть не поседела, пока продавала ее квартиру.

Эля слушала, кивала, и, когда я замолчала, она продолжила.

Из ее сбивчивого рассказа получалось, что последний раз они говорили с Гошей, то есть с Георгием Никифоровым, шесть дней назад, на другой день после того, как мы продали наконец ее жилье. Любимый попросил не отправлять деньги на его домашний адрес, а передать со знакомым водителем автобуса. Это, объяснил Гоша, чтобы не платить проценты банку или почте за перевод. Элеонора все сделала, как просил любимый. Она съездила на автобусную станцию, нашла водителя и отдала ему деньги. Водитель был в курсе, взял сверток и обещал доставить его Гоше. После этого Гоша на связь не вышел. Уже шесть дней он молчит.

– Мне съезжать надо, квартира уже не моя, завтра я должна отдать ключи, а у него телефон вне зоны действия. – И Эля зарыдала.

– А где ваша дочь? – коротко спросил Егоров.

– У соседей наверху, – сквозь рыдания разобрала я.

Пашка встал, прошелся по комнате, выглянул в прихожую, заставленную вещами, и спросил:

– Адрес Никифорова у вас есть?

– Не-е-ет, – еще сильнее зарыдала Эля. – Его уби-и-ли!

– Проверим. Что еще вы о нем знаете?

– Он воевал в Приднестровье. Ранение есть.

– Очень хорошо. Что еще? Родные, жена?

– Нет никого. Не знаю, – простонала Эля.

– Как звали водителя, через которого вы передавали деньги?

– Не помню, кажется, Степанович, да, точно, Степаныч.

– Эля, вам с дочерью надо снять квартиру, – высказала я свое мнение.

– У меня денег нет, я все передала Гоше, – прошептала Эля и тоненько завыла, обхватив голову руками.

Егоров произнес что-то непечатное и закурил.

– Паш, здесь ребенок маленький живет, – сделала я ему замечание и только усугубила горе Элеоноры.

– Уже нет, не живет, – отозвалась она.

– Ну все, поехали, будем искать вашего Никифорова. – Хлопнув себя по коленям, Пашка поднялся.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас.

– А мне что делать? – потерянно спросила Эля.

– Заканчивать это мокрое дело и одеваться, – объяснил Егоров.

Пока мы ждали Элю, Егоров прижал меня к себе и прошептал:

– Я соскучился по тебе.

– Тише, Паш, не надо. Она расстроится, если увидит нас.

Надо отдать должное Элеоноре, она собралась, пришла в себя.

Мы загрузились в Пашкину «девятку», и он повез нас куда-то, как оказалось, в районный отдел милиции.

Там Егоров предъявил удостоверение, нас провели в кабинет дежурного следователя, Элеоноре дали ручку, бумагу и предложили написать все, что произошло.

Она писала, роняла на лист слезы, размазывала их и переписывала заново. На всю процедуру ушел примерно час. Потом Элеонора составляла словесный портрет Никифорова, а я пошла в машину к Бильбо.

Была уже глубокая ночь, когда мы отвезли Элю домой.

– Как ты думаешь, с этим Никифоровым все в порядке? Или его правда убили?

– По-моему, это брачный аферист, и только такая дурочка, как Элеонора, может думать, что он ждал ее с дочкой.

– Паш, – я зажмурилась и потрясла головой, – как брачный аферист? Это же не день и не два продолжалось, она беременна от него.

– А как ты думала? Ему пришлось напрячься, у нее же ничего нет, кроме квартиры. Представляешь, как надо постараться, чтобы она ее продала?

– Вот квартира и не продавалась поэтому, – поразилась я своей догадке, – это точно, ангел-хранитель пытался ее уберечь!

– Куда ангелу-хранителю против такого беса, – мрачно бросил Егоров.

– Или психа.

– Одно другому не мешает.

– Может, его все-таки убили? – с надеждой спросила я.

– Добрая девочка.

– Мне кажется, хоронить иллюзии страшней, чем человека.

– Вот ты, значит, как? То есть ты скорее меня похоронишь, чем свои иллюзии?

– Именно.

Егоров бросил руль, наклонился ко мне и поцеловал. Я рассыпалась на мелкие части, а он уже смотрел на дорогу и скалился во весь рот.

– Паш, надо найти водителя автобуса, вдруг он знаком с Никифоровым и знает, где его искать. А если Никифоров убит, то ниточки опять-таки могут тянуться к водителю автобуса. Ведь больше никто не знал, что он везет деньги.

– Сейчас заедем на вокзал, узнаем расписание и имя водителя.

– Да, давай заедем.

Мы не поленились и еще час потратили на то, чтобы заехать на автовокзал в диспетчерскую. Пашка показал удостоверение, и сонная женщина средних лет сказала, что Степаныч у них только один, это Анатолий Степанович Исаков, и я обрадовалась, потому что это был первый результат в деле поиска брачного афериста или покойного – смотря по обстоятельствам.