Натюрморт на ночном столике - [23]

Я не считала, что моя мать настолько стара, чтобы забыть, что с ней в жизни происходило. Вспоминать иногда полезно! Мы с мужем опять отчаянно поспорили. Любой нормальный зять вздыхает с облегчением, когда любимая теща убирается восвояси, но только не Райнхард! Они с маменькой спелись и вдвоем ополчились на меня одну.

Ну и, конечно, о чем бы мы с мужем ни спорили, разговор теперь неизменно заканчивался на Имке. И все началось сначала: я свихнулась от ревности, да он даже матери моей письма ее читал, неужели это не доказательство его невиновности?! Он чист передо мной как ребенок, а я просто не могу пережить, что его, такого неоцененного, боготворит молоденькая смазливая дурочка! Ну да, дурочка, ну так что ж с того?!

— Будь ты звездой Голливуда, тогда я понимаю — в них все юные дурехи по уши влюбляются. Но ты же самый обыкновенный, самый средний мужик, женатый, с детьми! Банальней и не придумаешь! А Имке себе принца своего выдумала, понимаешь? Приснился он ей, ты-то тут при чем? У нее никого нет, вот она и размечталась о большой любви. Я тебя давно уже не ревную, мне девчонку жалко…

— Да, да, да! Смешно, — отозвался муж.

Тогда я попыталась поговорить снова с Имке, чтобы она перестала мечтать. Но та не сомневалась, что они с Райнхардом предназначены друг для друга.

— Ваш муж изменил всю мою жизнь. До него я не жила, плутала во тьме, — произнесла она серьезно, — а он пришел, и я поняла — это настоящая любовь. Мы спасаем друг друга от тяжких страданий.

— А я как же, позвольте полюбопытствовать?

Имке задумалась.

— У вас останется двое детей, — утешила она меня, — а мне двадцать один год, парня у меня еще никогда не было. Честно говоря, у меня вообще еще ничего в жизни не было.

Но все же, кажется, такое разделение труда ее несколько озадачило, и потому, прощаясь, она смущенно бросила ничего не значащую фразу: «Всего вам хорошего!» и скрылась.

Хорошо все-таки, когда есть друзья. Сильвия таковой не считается, я поехала к Люси: может, мне удастся проконсультироваться у ее Готтфрида под предлогом, что я хочу вернуть ему его ученую книжку. Люси работала в саду, дети резвились неподалеку. Готтфрид был в доме, лежал в шезлонге и читал. Я улучила подходящий момент:

— Вот, хочу вернуть тебе твою книгу по психотерапии. Спасибо, очень было интересно ее полистать. Тебе Люси наверняка уже рассказала о нашей напасти…

— Как раз то, что я сейчас читаю, — отвечал он, — удивительно подходит к вашему случаю. Любовные послания от женщин Адольфу Гитлеру. Невероятно! Что ему писали влюбленные дамы! Вот, например: «Адольф, мой дорогой, мой необыкновенный, мой замечательный!» Впрочем, смешного ничего нет, меня лично мороз по коже продирает. И ты представляешь, это ведь не какие-нибудь одинокие старые девы, всеми брошенные неудачницы, от отчаяния обратившиеся к культу фюрера, нет, здесь явный случай любовной лихорадки, помешательство от любви. Вот, слушай: «Ты посылаешь мне по радио знаки, я сразу все понимаю, узнаю каждый звук». Сегодня так же вот какая-нибудь телезрительница уверена, что диктор на экране смотрит в глаза именно ей, ей одной.

— Я читала, любовное помешательство в основном нападает на женщин, — проговорила я.

— Да, — согласился Готтфрид, — у женщин в период полового созревания возникают ирреальные мечты о неземной любви, после чего обычно вскоре появляется вполне реальный молодой человек и буйная фантазия барышни понемногу успокаивается. Знаешь что, боюсь, вам с Имке может помочь только специалист — сами вы не справитесь, это будет тянуться до бесконечности, — заключил он.

Катастрофа разразилась буквально через пару дней, когда Райнхард после ужина поехал в клуб играть в теннис. Играл он обычно якобы с доктором Кольхаммером, отоларингологом. А на самом деле? Вопрос. Не знаю, не знаю… Не могла же я заявиться в клуб нежданно-негаданно и там за ним шпионить. В расстроенных чувствах я позвонила доктору, чтобы услышать его голос на автоответчике. И как на зло, Кольхаммер оказался у себя в рабочем кабинете. Так, значит, в теннис он сегодня не играет! Я положила трубку и задумалась. Дети смотрели телевизор. «Пойду почту проверю!» — крикнула я им и вышла на улицу. Немного свежего воздуха не повредит. В ящике письменного стола я нашла запасной ключ от офиса мужа и отправилась туда с детективной инспекцией. Гюльзун убирает только раз в неделю, я с ней не столкнусь. А что, если мой бедный трудоголик-архитектор вместо тенниса корпит над чертежами, чтобы заработать на посудомоечную машину? Если его машина стоит перед конторой, просто повернусь и пойду домой.

Если честно, то мне очень хотелось почитать письма от Имке, муж ведь так мне их и не показал. Да и чек из ресторана казался мне подозрительным. И вообще, с кем, интересно, сегодня Райнхард собирается провести вечер? Внутри у меня все замирало и щемило. Так у меня захватывало дух, когда я девчонкой хулиганила по ночам в родительском доме. Между прочим, в глубине души мне это чувство нравится.

Перед офисом стоял не только автомобиль Райнхарда, рядом припарковалась карета «скорой помощи». Наверху, в бюро горел свет, хотя было еще светло. В замешательстве я спряталась за соседний гараж, чтобы меня не заметили из окон, и в укрытии стала думать, как быть дальше. Может, лучше убраться подобру-поздорову? Не дай бог увидит меня здесь муж, и тут уж его обвинения в безумной больной ревности крыть будет нечем. С другой стороны, он ведь должен был уехать в клуб, значит, его не будет, как и всегда в таких случаях, до определенного часа.