Натуралист в поиске (Записки ловца змей) - [46]

О том, что ужи гипнотизируют лягушек, мне рассказывали много раз. Но в этот раз «гипноз» не состоялся. Чтобы лучше все видеть, я отвел веточку куста. Лягушка заметила движение ветки и сделала отчаянный прыжок, перевернувшись в воздухе через голову. Уж же продолжал лежать неподвижно. Присмотревшись, я увидел, что он время от времени выбрасывает из сомкнутых губ раздвоенный язычок. Не стал я тревожить ужа и вернулся на свое место. Минут через пять возле того же куста опять заурчала лягушка. Я снова подошел к кусту. Уж лежал на том же месте, а лягушка опять урчала и подбиралась к нему. Она не прыгала, а, осторожно переставляя лапы, ползла так, как солдаты ползают по-пластунски. На этот раз я не стал шевелить ветки, и вскоре лягушка приблизилась к ужу на расстояние двадцати сантиметров. Вдруг уж метнулся к лягушке и пастью ухватил ее за конец морды. Лягушка забилась, но вырваться ей не удалось. Перебирая челюстями, уж захватывал ее все крепче и крепче. Лягушка уже не урчала, а отчаянно скребла лапами голову ужа. Челюсти ужа все передвигались и передвигались. Глаза лягушки были уже у самого края пасти. Мне стало жалко квакушку, и я толкнул ужа концом хваталки. Уж не сразу отпустил свою жертву. Только после того, как я довольно сильно сдавил хваталкой его шею, он раскрыл пасть, и лягушка вырвалась. Она тут же прыгнула в траву, а уж скользнул в гущу куста.

С тех пор я, заслышав утробное урчание лягушки, каждый раз шел смотреть, что она там делает, и почти каждый раз обнаружив вал охотящегося ужа. Если лягушка замечала меня, то она удирала. Если нет, то, как правило, попадала в пасть ужа.

Не думаю, чтобы уж гипнотизировал лягушку. Скорее всего она замечала его шевелящийся язычок, принимала этот язычок за червяка, хотела съесть этого червяка и сама становилась добычей ужа. Если бы уж действительно гипнотизировал лягушек, то они не замечали бы моего приближения. Ведь общеизвестно, что живые существа в состоянии гипноза не реагируют на окружающее, а лягушки пугались меня и удирали.

Отличить ужа от гадюки было довольно просто: у ужа на голове резко выделяются желтые или красные пятнышки, похожие на ушки, а туловище у него однотонное — темно — серое или черное. У гадюк «ушек» на голове нет, туловище серое или рыжее и на спине резко выделяется зигзагообразная полоса. Кроме того, зрачки у ужей круглые, а у гадюк — в форме палочки, расположенной поперек туловища.

О том, что бывают гадюки, окрашенные в сплошной черный цвет, я тогда еще не знал и за свое невежество едва не расплатился дорогой ценой.

Шел я однажды после дождя по лесу и увидел, что поперек тропинки протянулось черное туловище крупной змеи. Голова змеи была скрыта в траве. Черное туловище — значит, не гадюка, а уж. Мне крупный уж был нужен, я нагнулся и без всяких предосторожностей взял змею голой рукой за туловище. Змея зашипела. Ужи, когда их берут в руки, обычно не шипят. У меня сработал рефлекс ловца, и я второй рукой перехватил змею за шею так, чтобы она не могла достать меня зубами. Смотрю — а у нее зрачок в форме палочки. Гадюка!

От укуса меня спасло то, что гадюка после дождя была сильно охлаждена, а охлажденные змеи довольно вялые и неповоротливые.

На всякий случай я показал черную гадюку Илларионычу, но о том, что спутал ее с ужом и брал голой рукой, благоразумно умолчал. Выслушивать воспитательную речь дядьки мне не хотелось.

Позже мы находили черных гадюк довольно часто.

Наступила пора сенокоса. В лугах появились косари. Окрестности кордона и озера были сильно заболочены. Ни тракторы, ни конные сенокосилки использовать здесь было нельзя. Косили только вручную. На луг у речки Клетичной (наше лучшее место охоты) приехала колхозная бригада. Косари частично перебили, частично распугали гадюк. Пришлось менять место охоты. Мы стали ездить на лодке через все озеро в урочище Соболевка. Переезд занимал много времени, а на охоту его оставалось мало. Результативность охоты опять снизилась.

— Вот что, хлопцы, — посоветовал нам лесничий Иван Иванович, перебирайтесь-ка вы к озеру Лунево. Там косарей нет, а гадов не меньше, чем здесь.

Илларионыч съездил к этому озеру и, возвратившись, скомандовал: Завтра переезжаем!

Мы собрали свои пожитки и легли пораньше, чтобы выехать на рассвете, но в эту ночь спать мне почти не пришлось. Едва я уснул, как меня разбудил Платон Кондратьевич: — Тут до вас пришли с колхозного стана. Беда у них. Хлопца одного гад ухопыл[6] Помощи просят.

Я быстро оделся и вылез из — под полога.

— Здравствуйте, — обратился ко мне пожилой колхозник, — извините за беспокойство, но дело такое, что утра ждать нельзя…

— Где пострадавший? — перебил его я.

— На стану…

— Почему сюда не привезли?

— А мы не знали, здесь ли вы…

— Так его все равно в больницу везти надо. А в больницу ехать мимо кордона.

— Так-то оно так. Растерялись мы…

— Ладно, на разговоры времени нет. Поехали!

В это время подошел Илларионыч. Я коротко объяснил, в чем дело.

— Поедем вместе, — решил Илларионыч.

— Это никак не можно, — сказал колхозник, — лодка маленькая, только двоих берет.

Пришлось мне ехать одному. Подошли мы к причалу. Возле него на воде покачивалась не лодка, а какая-то скорлупка. На корме ее висел непропорционально большой мотор. В самой лодке даже двоим было тесно. Лодка не внушила мне доверия, уж очень она была утлая. Я заколебался.