Натуралист на Амазонке - [25]

После полудня мы добрались до конца последнего протока Мурутипуку, который на протяжении нескольких миль течет между двумя непрерывными линиями веерных пальм, образующих своими прямыми стволами колоссальные частоколы. Мы обогнули мыс, и перед нами открылся вид на Токантинс. Об этом возвестил один из наших индейцев, стоявший дозорным на носу, воскликнув: «La esta о Parana-uassu!» («Смотрите, большая река!»). То было величественное зрелище: темные воды на обширном просторе весело плясали под ветром, а противоположный берег — узкая синяя полоска — лежал на расстоянии нескольких миль.

Мы высадились на остров, покрытый пальмами, чтобы развести огонь и вскипятить котелок чаю. Я прошел немного в глубь острова и был восхищен открывшейся перспективой. Суша лежала ниже верхнего уровня ежедневных приливов, так что подлеска здесь не было и земля оставалась голой. Почти все деревья принадлежали к одному виду пальм — Mauritia flexuosa; лишь на опушках росли немногочисленные пальмы другого вида — не менее замечательные — убусу, Manicariasaccifera. У убусу вытянувшиеся вверх листья без вырезов длиной 25 футов и шириной 6 футов, все они размещаются вокруг верхушки ствола вышиной 4 фута, образуя фигуру, напоминающую колоссальный волан. У веерных пальм, покрывавших почти весь островок, были громадные гладкие цилиндрические стволы 3 футов в диаметре и около 100 футов в высоту. Кроны их состояли из огромных пучков веерообразных листьев, у которых одни только черешки имели от 7 до 10 футов в длину. Пожалуй, ничего в растительном мире не могло бы произвести большее впечатление, чем эта пальмовая роща. Подлеска, который мог бы заслонить далекую перспективу уходящих вверх колонн, здесь не было. Кроны, тесно прижатые одна к другой на громадной вышине, не пропускали лучей солнца, и лес, полный внизу мрачного уединения, где, казалось, отдавался эхом звук нашего голоса, уместнее всего было бы сравнить с каким-нибудь монументальным храмом. По земле были разбросаны плоды обеих пальм: плоды убусу соединены вместе по два — по три и имеют шероховатую коричневую скорлупу; плод Mauritia, напротив, ярко-красного цвета, а кожура его изборождена глубокими поперечными полосками, которые придают ему сходство со стеганым мячом для игры в крикет.

Около полуночи, пользуясь приливом и сильным ветром, мы пересекли реку наискосок и, пройдя 16 миль, прибыли на следующее утро в 8 часов в Камета. Это довольно значительный город, прелестно расположенный на небольшой возвышенности материка на левом берегу Токантинса. Я отложу рассказ об этом городе до конца главы. Здесь мы лишились еще одного, матроса, который напился с какими-то старыми своими приятелями на берегу, и нам пришлось отправиться в трудную экспедицию вверх по реке только с двумя матросами, да и эти были весьма дурно настроены в связи с предстоящим плаванием.

Вид на реку из Камета великолепен. Город расположен,, как уже упоминалось, на высоком берегу, который представляет в этой плоской местности весьма значительную возвышенность; широкий простор темно-зеленых вод усеян низменными, покрытыми пальмами островами, но вниз по реке вид совершенно открыт, и на горизонте, как в море, вода смыкается с небом. Берега размыты водой, которую гонит ветер, и образуют маленькие бухты и узкие заливы, окаймленные песчаными пляжами. Принц Адальберт Прусский, который переправлялся через устье Токантинса в 1846 г., сравнивает его с Гангом. В устье он имеет свыше 10 миль в ширину; напротив Камета ширина его 5 миль. М-р Бёрчелл, известный английский путешественник, спустился вниз по реке из горнопромышленных провинций внутренней Бразилии за несколько лет до нашего посещения. К сожалению, эта прекрасная река как средство сообщения бесполезна из-за многочисленных препятствий судоходству в виде водопадов и порогов, которые, как мы увидим далее, начинаются (при плавании вверх по реке) милях в 120 выше Камета.

30 августа. В сопровождении сеньора Лароки, очень неглупого португальского купца, прибыли в поместье Виста-Алегри, расположенное в 15 милях выше, Камета. Здесь жил сеньор Антониу Феррейра Гомис; поместье могло служить недурным образчиком хозяйства бразильского плантатора в этой части страны. Строения занимали большое пространство, жилой дом стоял поодаль от хозяйственных помещений, но и тот и другие были построены на низменной, затопляемой почве; сообщение между ними поддерживалось по длинному деревянному мосту. От конторы и помещений для гостей в реку выдвигалась деревянная пристань. Все постройки поднимались на сваях над верхней отметкой воды. Тут была примитивная мельница для растирания сахарного тростника, приводимая в движение волами, но из получавшегося сока производился только один продукт — кашаса, т. е. ром. Позади построек находился маленький клочок земли, расчищенной от леса и засаженной плодовыми деревьями — апельсином, лимоном, женипапой, гуайявой и другими; кроме того, широкая тропа через заброшенную плантацию кофе и какао вела к нескольким большим сараям, где приготовляли фаринью — маниоковую крупу. Плантации маниока всегда разбросаны по лесу, иные находятся даже на островах посреди реки. Так как земля плодородна и незнакома с плугом, как, впрочем, и почти со всеми остальными земледельческими орудиями, одну и ту же землю никогда не засаживают три года подряд, но каждый год расчищают новый кусок леса, а старый расчищенный участок вновь превращается в джунгли.