Наташа и Марсель - [29]

Пословица есть: «От добра добро не ищут». А Высоцкий предлагал рисковать, искать. Люди знающие, опытные — предостерегали: материальная база еще слаба, силенок да опыта мало — и сами надорвемся, и «запорем» благополучный завод. Ввязался и мой в борьбу, избрали его на конференции секретарем партийного комитета, и мертвой хваткой ухватился он за «пятисотки», за неподъемную по тем временам ношу.

Назначили моего директором, пробил он Высоцкого главным конструктором, и всколыхнулся, заавралил наш МАЗ. Правильно предостерегали скептики: и трудностей, и неувязок оказалось больше, чем даже они предполагали. Да не одни руководители — весь коллектив ухватился за «пятисотки». И сделали после долгих трудов опытные образцы, а они на конвейере не пошли. Два раза совсем было сняли моего с директорского поста, да партийный комитет коллективно отстоял. Железо слабее человека — в конечном итоге «пятисотки» мы одолели, по новизне конструкторской мысли при этом обогнав европейские автомобильные фирмы. И были за это Золотые Звезды и ордена, медали и премии, эта самая сенсация и слава. Но чего это все стоило! Давно уже всеми забыто, как звали Высоцкого Мишей, сейчас он профессор, членкор нашей Белорусской академии наук, а в каждом кармане — хворобы, что в те времена заработал, пучками носит. И первый полусмертный приступ у моего случился, как двинулись в серию, на поток наши «пятисотки»…

Марсель обеспокоенно повернулся к Валентине Ильиничне:

— Но дальше ведь у Командира все было спокойнее?

— Дальше жизнь пошла, как ей идти положено: родилось наше крупнейшее в Европе объединение, модернизировали мы «пятисотки» — кряхтел Иван по ночам, но держался. Потом, когда на уровне мировых стандартов взялись создавать семейство МАЗ-6422, — был второй приступ, и помер мой Иван. Да, как в партизанах, не до конца погиб — отходили в реанимации. Теперь в Жодине создаем новое семейство сверхбольшегрузных БелАЗов, на МАЗе внедрили станки с ЧПУ, беремся за роботов…

Чует мое сердце лучше всяких врачей — новый приступ на моего, как туча грозовая, бедой идет. Недавно ее, косматую эту беду, во сне видела и никак остановить не сподобилась…

— Где же ваша хваленая справедливость?

Взволнованная и растерянная, Генриетта обращалась к Валентине Ильиничне, к Марселю:

— Разве такой человек не заслужил высокую пенсию, обеспеченный отдых, своевременное лечение?

— Не в этом дело… — тактично заметил Марсель. — И лечат своевременно, и всем, что требуется, он обеспечен. Но понимаешь, Генриетта, все дело в нем самом, в его отношении к делу. В его совести.

Глядя куда-то поверх Генриетты, Валентина Ильинична устало сказала:

— Боится он пенсии и особенно отдыха. Ничем моего Ивана, бывало, не испугаешь, а отдыха боится до последней степени переживания. Так и говорит: один мне отдых на роду положен, но я до него, проклятого, не спешу…

* * *

В субботу Демин был на сессии Верховного Совета республики, а Валентина Ильинична приболела, поэтому в Хатынь Генриетта и Марсель поехали без них; Французских гостей сопровождали пятидесятилетний мастер инструментального производства Владимир Антонович Яскевич и комсорг МАЗа Саша Шибко.

Поздоровавшись, мастер сказал:

— Остальные дождутся нас в Козырях.

— Кто есть «остальные» и что такое Козыри? — поинтересовался Марсель.

— Деревня такая, — ответил Яскевич. — А остальные — сестра, жена, дети, ученики.

— Я тоже ученик Владимира Антоновича и этим горжусь, — улыбнулся Шибко.

Теперь уже мастер внимательно посмотрел на комсорга, и тот слегка покраснел.

Взгляд Яскевича — прямой, неломкий, требующий ответа. Лицо красивое и благообразное, волосы густые, с заметной сединой. Медлительный в словах и движениях, он мог показаться флегматичным, если бы не руки. Будто выточенные из корней дерева, они пребывали в постоянном непокое, куда-то стремились, искали себе занятие, работу.

— Гордишься, значит, высоким званием моего ученика? — спросил мастер, и Саша покраснел гуще. — А кто тебя учил, что похвальба в глаза начальству — это подхалимаж? Или ты сейчас секретарь комитета комсомола всего завода, член бюро парткома, и я тебе уже не указ?

Отметив про себя, что Шибко немногим старше любимого племянника и очень на него похож, Марсель переводил Генриетте разговор мастера и его бывшего ученика в собственной интерпретации:

— Этот молодой человек с отличием закончил школу, но пошел учеником токаря на Минский автозавод, потому что его родители и все родственники тоже работают на этом заводе. Саша, то есть Александр, так зовут молодого человека, был на военной службе, после чего закончил институт, немного поработал инженером и недавно стал руководителем организации комсомола на заводе, то есть молодым комиссаром. Он высоко ценит своего мастера.

Владимир Антонович скупо улыбнулся:

— А вы постарели, товарищ Марсель… Но я все равно вас узнал — вы дружили с товарищем Петером Зеттелем и очень убивались, когда он погиб. И еще вы искали какую-то женщину из Смолевичей. Вы ее нашли?

— Не нашел… Простите, столько лет пронеслось — не могу вас узнать…

Яскевич опять усмехнулся:

— Куда вам меня узнать! Я ж пацаном был. Как вы тогда говорили? Вольдемар… Володю не помните? Воспитанником я был, или как сейчас говорят — сыном отряда.