Наталья Бехтерева – какой мы ее знали - [49]

Д. Л. Спивак. ДЕЯТЕЛЬ НАУКИ И КУЛЬТУРЫ МИРОВОГО УРОВНЯ

– Итак, чем же точно мне следует заниматься? – спросил я Наталью Петровну, когда только пришел работать в ее научно-исследовательский коллектив.

Царственно улыбнувшись, она ответила:

– Тем, что вы себе наметили, – и этим ответом удивила меня раз и навсегда.

Со времени того разговора прошло уже двадцать лет, но я хорошо помню не только его общее содержание, но и неподражаемую, «бехтеревскую», интонацию, с которой были произнесены эти слова.

Сказанное не означает, что коллектив Натальи Петровны был организован анархически. Напротив, управляемость и ее научно-исследовательской группы, и, насколько я понимаю, прочих научных коллективов, которыми ей довелось руководить в течение жизни – а среди них были весьма крупные и непростые, – всегда была просто отменной. Другое дело – к людям разного склада был и разный подход: достаточно подготовленный исследователь, занимающийся своим делом с увлечением и ответственностью, получал максимальную самостоятельность и полное уважение с ее стороны.

Сочетание этих двух принципов – свободы научного поиска и дисциплины – принадлежит к числу ключевых традиций академической науки мирового уровня. Наталья Петровна, как мне кажется, насаждала их последовательно и сознательно именно потому, что работала на мировом уровне сама и ожидала того же от других. Проводить этот принцип в наших условиях было непросто, но ей это, уверен, всегда удавалось.

К восприятию этой установки я был подготовлен опытом моего отца, Леонида Ивановича, пришедшего на работу к Наталье Петровне на несколько лет раньше меня. Окончив Военно-медицинскую академию, он потом проработал там всю жизнь, дойдя до постов начальника кафедры психиатрии и главного психиатра Министерства обороны СССР. Уйдя в отставку полным еще сил и научных планов, отец стал советоваться с друзьями, в числе которых был его соученик по академии, блестящий интеллектуал и добрый человек, профессор Всеволод Иванович Медведев, куда пойти дальше. Всеволод Иванович, бывший в свое время мужем Натальи Петровны, устроил им встречу – и вопрос о дальнейшей совместной работе был решен.

Надо сказать, что отец хорошо помнил то время, когда Всеволод Иванович и Наталья Петровна познакомились, поженились, а потом бывал у них в гостях, когда они поселились, кажется, на улице Белинского. Потом он следил за ее научными работами и всегда радовался ее успехам. Хорошо помню то солнечное весеннее утро, когда он пришел домой с газетой, где было объявлено о присуждении Наталье Петровне и ее ученикам Государственной премии, и мы с ним рассматривали фотографии новоиспеченных лауреатов…

Вместе с тем сказывалась инерция военной жизни: насколько я помню, он долгое время ожидал приказов и распоряжений, и лишь постепенно оттаял, поняв и приняв уважительный и теплый стиль руководства, предложенный Натальей Петровной.

В целом отец был подготовлен к этому стилю работы общением со своими учителями, получившими образование и воспитание в старой, еще дореволюционной, научной школе, – от профессора Виктора Петровича Осипова до академика Леона Абгаровича Орбели. Отец с радостью узнавал черты этого старого, доброго grand style, создавшего славу российской науки первой половины ХХ века, в мыслях и действиях Натальи Петровны, равно как и ряда других коллег, – скажем, другого его соученика по Военно-медицинской академии, Павла Васильевича Симонова. При этом он всегда подчеркивал, что Наталья Петровна не понаслышке знакома с научными установками и жизненным стилем крупнейших ученых современного Запада – к примеру, Грея Уолтера, в лаборатории которого она совершенствовала свое знание методики вживленных электродов – и, таким образом, совмещает принадлежность к настоящей, большой науке по обеим линиям ее исторического развития – советской и западной.

Их рабочие совещания, на которых мне иногда доводилось присутствовать, напоминали встречу двух старых и добрых знакомых. Беседа шла очень неспешно, но и без длинных пауз, в духе взаимного уважения и симпатии, по ходу ее упоминались общие знакомые – иной раз крупнейшие деятели академической и военной науки, припоминались произошедшие с ними поучительные или забавные истории. И в этом потоке идей и ассоциаций легко и мягко решались текущие, а иногда и стратегические, проблемы развития той линии исследований, которыми Леонид Иванович занимался у Натальи Петровны. Еще на военной службе он отвечал за развитие и внедрение современных психофармакологических средств, издал ряд получивших признание и известность в кругах специалистов трудов – в первую очередь монографию «Психотомиметики» – и соответственно вышел на проблематику управления сознанием, решение которой невозможно без понимания общих принципов организации сознания человека.

Хорошо помню, как сразу же после начала перестройки американские специалисты, работавшие параллельным курсом, приложили усилия к налаживанию прямых связей с ним, заказали ему обобщающую статью по работам этого плана и весьма оперативно выпустили ее в престижном калифорнийском журнале, а он с головой погрузился в изучение их опыта [1] . Любопытно, что в ту пору у нас в этой области никакого отставания не было, ведущие коллективы шли «ноздря в ноздрю», причем в очень схожем направлении, следуя внеличной логике, подсказываемой самим материалом. Именно эта логика и была предметом систематических обсуждений между ним и Натальей Петровной: постоянно размышляя над контурами общей теории сознания, намеченной ею еще в ходе разработки и применения лечебных электростимуляций глубоких структур мозга, или метода артифициальных стабильных функциональных связей, она с пристальным вниманием знакомилась с тем, как разрабатывается структурно схожая тематика в смежных научных областях [2] .