Насты - [19]

Полиция дежурит и возле дверей в здания госструктур, но люди идут мимо, головы повернуты в сторону проезжей части.

Впереди темно-фиолетовый щит с ядовито-желтыми буквами «ЛДПР». Наверное, желтизна символизирует золото, что просыплется на всех, когда ЛДПР воссияет, как солнце, и вытеснит темно-фиолетовую тьму.

Данил спросил шепотом:

– А чего там дальше улицу перегородили?

– Там нам скажут «стоп», – объяснил Зяма. – Неча с твоим кувшинным рылом в их калашный ряд.

– Сволочи!

– Еще какие, – поддакнул Зяма. – Ничего, отольются кремлевским котам наши мышьи слезки.

Среди полиции несколько женщин, пара даже совсем молоденьких, вот бы их затащить в кусты да показать, как мы относимся к родной полиции, которую по-прежнему зовем ментами.

Но пока они улыбаются и строят глазки тем ментам, кто старше по званию, как же, карьерку нужно строить, пока сиськи торчат, а когда отвиснут, никакое умение не поможет.

Когда мы проходили с этой стороны барьера, Данил улыбнулся одной такой красотке с кокетливой пилоткой на пышных рыжих волосах и сказал дружелюбно:

– А у тебя и внизу такая же?

Она посмотрела на него грозно и с намеком погладила дубинку на крутом, как у кобылицы, бедре.

– Что-что ты сказал?

– Пилотка, говорю, красивая, – ответил Данил. – Смотрю вот и представляю… Хотя почему-то синяя, гм… да и размеры…

Зяма потащил его дальше, а полицайка сверлила им спины ненавидящим взглядом.

– Вон идут! – сказал Данил.

Из-за голов выстроившихся вдоль барьера зевак показались красные флаги. Ветерок красиво колышет полотнища, мое сердце радостно заколотилось, красный цвет всегда заставляет куда-то бежать и что-то делать, это цвет пролитой крови и яростных пожаров.

Мы выждали, когда прошли первые ряды, Зяма вообще шептал, что надо пристроиться в конец, но я покачал головой.

– Насты не будут плестись в хвосте!

– Насты вообще должны возглавлять, – заявил Данил.

– Все впереди, – ответил я.

– Красота, – сказал Данил издевательски, – посмотри, и эти взялись под ручки…

Люська хихикнула. Демонстранты двигаются во всю ширь улицы, взявшись под руки, чтобы их труднее было растаскивать, а впереди выстроилась цепь омоновцев, тоже все держат друг друга под руки, это чтоб демонстранты не прорвались сквозь их хилое, вообще-то, оцепление.

– Теперь бы вприсядку, – сказал Грекор. – И кто кого перепляшет.

– А что, – сказал Валентин, – это же народное гулянье…

– Ставлю на демонстрантов, – сказал Зяма. – На омоновцах тяжелая амуниция.

– Зато там тренированные парни!

– А здесь, – ответил Зяма и указал кивком на наших качков, крепких и могучих, как быки, плечи толстые, руки как бревна, головы сидят прямо на плечах, такие не свернуть. – Эти кого угодно и перепляшут и переотжимаются от пола…

Над головами реют десятки разных флагов, я пожалел, что у нас еще нет своего, нужно срочно придумать, а то тут чего только нет: и с красными звездами, и баркашевцы, и анархисты, и вообще что-то совсем непонятное…

Данил сказал Зяме ехидно:

– А где ваши?.. Как вы собираетесь мир захватить?

Зяма ответил с достоинством:

– Во-первых, мы действуем скрытой сапой. Во-вторых, наши боевые марсианские треножники уже на подходе. А в-третьих, что самое главное, мы его уже захватили!..

Данил проворчал:

– Оно и видно. С одной стороны жиды, с другой – евреи… Зяма, а ты кто из их?

– Я третья сила, – ответил Зяма. – Сингуляр! Но пока скрытый.

На плакатах чаще всего прямые оскорбления, типа: «Президент сука, а жена его блядь» или «Пидоры», но корреспонденты снимают это с восторгом, это же глас народа, пусть без мозгов, еще и в жопу пьяного, но воля народа – воля Бога, это же демократия в действии, если народ говорит, что президент – сука, а жена блядь, то так оно и есть, а как на самом деле – неважно…

Отдельные группки демонстрантов под счет «раз-два-три» заученно кричали свои требования, рифмуя со словом «уходи», это стало смешно даже Люське, а Зяма сказал издевательски:

– Этим идиотам лет по пятнадцать-двадцать! И конечно, они уже твердо знают, что нужно стране. Каждый из них готов стать президентом и править мудро и справедливо.

Я сказал быстро:

– Пора!

Мы отодвинули чуть барьерчик и быстро один за другим протиснулись на ту сторону. Двое ментов нахмурились и шагнули в нашу сторону, но мы быстро вломились в группу таких же молодых и веселых, и менты остановились.

Правда, в нашу сторону некоторое время косился один из мужичков манагерского вида, явно из хорошо оплачиваемого руководства, но внимательно изучил наши плакаты и отвернулся с видом полнейшего превосходства, дурак набитый.

У руках у Люськи плакат «Долой систему!», и на нее оглядываются и реагируют больше всего, а заодно и плакату достается какое-то внимание.

Она же, польщенная вниманием, цветет и пахнет, огромные губы стали еще больше, а сиськи крупнее и напористее. Марина идет среди наших качков, плакатов на всех не хватило, однако все равно наша группа выглядит обособленной, да и лозунги у нас такие, что запоминают все, кто бы ни мазнул взглядом.

– Пусть меня повяжут, – сказал Зяма мечтательно. – А я обвиню их в антисемитизме, геноциде и… что бы еще?

– Голодоморе, – подсказал Данил.