Настроение: со льдом! - [7]

А вот бабуле я готова в ноги поклониться. Именно она поддерживала меня в первые, самые сложные и голодные годы обучения. Откладывала по крохам со своей пенсии, чтобы поддержать, чтобы оплатить обязательные поездки или курсы. А то просто дать немного денег на новую кофточку.

Но всё остальное я сделала сама, значит, мне есть чем гордиться? Я постоянно себе об этом напоминаю. Да, мне тридцать два года, и, наверное, в чём-то я неудачница, например, с личной жизнью у меня никак не складывается. Миссию, как Ляля, я никак не выполню, то есть, замуж не выхожу и детей не рожаю. Но решиться на самый главный шаг в жизни только из-за того, что часики тикают, это как-то не в моём характере. А в остальном, я считаю себя справившейся с задачей минимум. У меня есть профессия, работа с приятной зарплатой, которую я, честно, заслуживаю. У меня собственная квартира, пусть и в ипотеку, новенькая немецкая машинка, на которую я сама же зарабатываю, я стараюсь не отказывать себе в базовых вещах и удовольствиях, раз в год куда-нибудь езжу, если получается. Вот, например, в прошлом году я побывала в Испании, выслушала ряд лекций, поучаствовала в нескольких тренингах, при этом успела отдохнуть, полежать на пляже и даже съездить на экскурсию, уложилась в четыре дня. Приехала довольная и немножко загорелая. А то, что меня дома никто не ждёт… Так это мой выбор, личный. Семейных отношений мне с лихвой хватает под крышей родительского дома. Зато я никому ничего не должна, и усердно работаю, бывает с раннего утра и до поздней ночи, чтобы не беспокоиться о куске хлеба.

Хотелось бы мне, как Ляля, наслаждаться браком и воспитывать детей? Может быть. Если честно, у меня нет на это чёткого ответа. Но каждый раз, когда я наблюдаю за сестрой, мне становится очень тягостно на душе. Я чувствую себя неправильной, сломанной и чужой в этой семье. Понимаю, что завидую Ляле. Не её жизни, а тому, что она для всех своя, что её любят. А она для этого не прикладывает никаких усилий, лишь освещает всё пространство вокруг себя, как несгораемая лампочка. Мягким, тёплым светом. А мне этого не дано. Мне приходится идти напролом и что-то бесконечно доказывать. Будто выпрашивая внимание и любовь. Без конца повторяя:

– Я хорошая, я хорошая. Посмотрите на меня.

А смотрели редко. И я ненавидела себя за то отчаяние, с которым ждала от родителей внимания и любви. А от меня почему-то всегда ждали плохих новостей.

– Ты ведь ничего от меня не утаиваешь? – будто подтверждая мои мысли, спросила мама на следующий день, провожая меня до машины. Моя красная машинка стояла у ворот и радовала глаз своей новизной и сверкающими боками.

– Ты о чём? – переспросила я.

– Просто хочу, чтобы ты была осторожна и внимательна. У тебя талант попадать в неприятности.

Мама потянулась губами к моей щеке. Я растянула губы в улыбке, послушно подставила щёку для материнского поцелуя, а сама подумала о том, что ни мама, ни папа никогда не решали мои проблемы, а на все неприятности лишь печально качали головами. Помогать и из этих самых неприятностей меня вытаскивать, никогда не стремились. Поэтому спрашивать и предостерегать было ни к чему.

Я приняла слова матери, после чего сказала, стараясь расставить все точки над i:

– Все мои неприятности – моя проблема. Я со всем справлюсь, не переживай.

Она кивнула, явно удовлетворённая моим ответом. Правда, всё же погрозила пальцем:

– Всё равно аккуратнее.

Я стояла перед ней и улыбалась, ожидая, когда короткий приступ материнской заботы сойдёт на нет. На веранде заплакал Данька, мама тут же отвернулась, обеспокоенно нахмурилась и воскликнула:

– Ляля, Даня плачет! Что-то случилось! – И забыв попрощаться, поспешила обратно к дому. Я вздохнула, проводила мать взглядом, после чего села в машину.

На этот месяц родственных отношений мне достаточно.

ГЛАВА 2

Дома меня никто не ждал. Я даже рыбку золотую, как мечтала в детстве, так и не завела. С рыбкой говорить было не о чем, она бы лишь молча таращила на меня бессмысленные глаза, и я бы из-за этого раздражалась. Наверное. Так и не заставила себя проверить. У бабушки всегда жили кошки, в основном, коты, толстые и вальяжные, вот их я любила, но заводить животное и обрекать того на бесконечное одиночество в пустой квартире, мне совесть не позволяла. Я ведь пропадала на работе. В принципе, я и жить там могла. В конце концов, я управляющая отелем, в последние два года в родном городе. А до этого, работая в других городах и даже странах, мне предоставляли жилье по месту работы, и получалось, что я с неё вообще не уходила. Круглые сутки в зоне доступа. Если честно, надоедало. Старательные сотрудники доводили до меня всю информацию, которую мне и знать-то не следовало, они сами должны были решать вопросы и проблемы, а мне лишь сообщать о результатах, но до моих ушей доходило практически всё, что происходило в отеле, в любое время суток. Можно сказать, что именно по этой причине я, в конечном счете, и решила вернуться в родной город. Мне предложили должность управляющей в новом отеле, блага цивилизации, наконец, добрались и до нашего небольшого, хоть и областного города, европейские стандарты дошли и до нас. Международная сеть отелей накрывала Россию, и я из Хорватии, в которой прожила больше года, вернулась домой. После шести лет разъездов и работы в других странах. Конечно, меня отговаривали. Люди рвутся уехать работать в Европу, а я засобиралась обратно. Но у меня к тому моменту наметилась цель. Обустроить себе тыл. Я обожаю свою работу, и, скорее всего, наступит день, когда я снова покину Россию. Но перед этим необходимо было создать базу, задел на будущее, желательно стабильное. Ведь в родном городе, который я всё-таки считала родным, у меня не было ничего. У меня вообще нигде, во всём мире, не было ни кола, ни двора. На тот момент я всё ещё была прописана в родительской квартире, на пятидесяти квадратных метрах вкупе со всеми своими родственниками, и больше из нажитого имущества, и то, нажитого не мной, у меня ничего не имелось. Фактически я была человеком без определённого места жительства. По работе переезжала из страны в страну, из отеля в отель, даже в Азии пожила, но купить себе собственное жильё, позволить не могла. Пришлось бы копить лет двадцать, проживая в отелях, как бездомная, чтобы позволить себе небольшую квартиру или домик где-то на задворках Европы.