Настоящий полковник - [31]

— Нет! — закричала она, отталкивая его руку.

Не сейчас, только не в первый раз! Я хочу чувствовать тебя всего, понимаешь? Хочу!

Затуманенные страстью глаза с мольбой смотрели на него, ее разгоряченное страстью тело звало его самым простым первобытным зовом… Сейчас она была как настоящая Валькирия — страстная язычница, с широко разведенными ногами, готовая принять мужское естество, которое лишит се девственности. Она жаждала мужской власти, мужского тела и готова была стать плодородной почвой на этом древнейшем празднике урожая…

Томас Уиклоу не был новичком в сексе, в отличие от Эвелин он имел богатый опыт и представлял степень риска, на который они идут, но сегодня он тоже хотел чувствовать ее полностью, чтобы не было никакой преграды между ними.

Эвелин мгновенно затихла, как только почувствовала первую попытку Тома войти в нее. Он вошел глубже, желваки заиграли на его лице. Эвелин почувствовала острую боль, но не сделала ни единого движения, чтобы отстранить его. Она безумно хотела его, жаждала отдаться ему со страстью, превращающей боль в ничто… И вот хриплый стон наслаждения вырвался из его груди.

— Да, — тяжело выдохнул он, — все хорошо, детка, теперь ты можешь принять меня. Давай. Еще. Еще раз…

Горячие слезы брызнули из глаз Эвелин. Раздирающее, переполняющее ощущение его твердости было невыносимо, но она терпела, терпела потому, что единственной альтернативой было остановиться, а это было уже невозможно. Она была слишком возбуждена, чтобы думать об осторожности, слишком распалена, чтобы отдалить неизбежное… Ее грудь была распластана под железными мускулами его груди, руки Тома скользнули вниз и яростно, до боли стиснули ее ягодицы, резким рывком он вздернул тело Эвелин вверх, навстречу своим ритмичным ударам — и неожиданно острое наслаждение захлестнуло ее. Судорожно прижимаясь лицом к его курчавой груди, она всхлипывала, стонала, слабо вскрикивала… Наконец она перестала изгибаться, неистовое напряжение покинуло ее тело, и оно облегченно обмякло в руках Томаса. Тихий шелестящий звук сорвался с ее губ.

— Томас, — шепнула она, и томная нега ее голоса едва не лишила его рассудка.

— Сейчас, еще немного — глухо прорычал он. Настал его час, и он едва мог контролировать свирепую жажду своего тела. Приподняв ноги Эвелин, Томас наклонился вперед, опираясь на локти. Теперь эта женщина была полностью в его власти, поверженная, она больше никак не могла ограничить силу его ударов. Блаженство затопило его, безоглядное, сумасшедшее… Сила оргазма сотрясла его тело, хриплый крик вырвался из его груди, и он сжал ее в объятиях с неистовой силой…

Том затих. Но вместо того чтобы освободиться от его тяжести, Эвелин еще крепче прижалась к нему, наслаждаясь ощущением могучего мужского тела, вдавившего ее в постель. Она едва могла дышать, едва могла пошевелиться — и в этом было блаженство. Тело ее изнывало от боли, но несмотря на все это, глубочайшее наслаждение переполняло каждую клеточку, и по сравнению с этим боль казалась несущественной.

Глаза ее закрывались… Все произошло именно так, как она мечтала — грубо и яростно. Это было бы еще прекраснее, если бы Томас мог хотя бы на мгновение потерять свою невыносимую выдержку. Лишь на какое-то время немного ослаб его железный самоконтроль, вот и все, в то время как она оказалась абсолютно не способной сдержать дикую страсть, неожиданно для нее самой проснувшуюся в ней.

— Эвелин, — шепнул Том, накрывая губами ее губы.

Эвелин поняла, что задремала. Теперь он смотрел на нее, приподнявшись на локте и опираясь головой на руку. Она немедленно ответила на его сладостный поцелуй.

Только через несколько минут Том заставил себя оторваться от ее рта и осторожно разъединить их все еще спаянные воедино тела. Эвелин осталась лежать, раскинувшись на постели, а Том зашел в ванную и тут же вернулся, неся в руках влажную губку.

Наверное, ей следовало бы застыдиться, когда Том принялся осторожно обтирать ее тело, но она почему-то не почувствовала ничего подобного. Когда Том закончил, она только сладко зевнула, как сонная кошка, и перекатилась на другой бок.

— Много крови, — спросила она с рассеянным любопытством.

— Совсем чуть-чуть.

Том был страшно доволен тем, что эта женщина так полно отдала ему всю себя. Эвелин не отступила ни на шаг, она ни на секунду не позволила боли и страху помешать ей безудержно броситься навстречу наслаждению. Никто и никогда не хотел его так страстно, и сам он ни одну женщину не желал так, как эту — безудержно, яростно и неистово. Любая другая испугалась бы жестокой силы его желания, но Эвелин лишь упивалась ею. Никогда прежде Томас не был столь неистовым в постели, никогда не позволял своим инстинктам вырваться на свободу… Свой темперамент он всегда подавлял железной волей, и только сегодня он дал ему свободу…

Странное дело, при мысли об этом Том не испытал ни беспокойства, ни досады. Удовольствие было столь велико, что в душе не осталось места для сожаления. Удивительная картина возникла в его воображении: Эвелин, располневшая, беременная его ребенком… И сердце его сладко замерло.

Эвелин спала. Он бережно укрыл ее простыней, она сонно заворчала, а когда он лег рядом с ней — доверчиво прижалась к нему в бессознательном поиске уютного тепла. Том обнял ее за талию, крепко прижал к себе и заснул так же спокойно и умиротворенно, как и она.