Настоящий покойник - [24]

Я не стал уточнять, кто приедет.

— Все, быстро шмон. Какие бумаги найдете — с собой, — негромко сказал я и с удовольствием отметил, что для команды, которая работает вместе первый раз, мы действуем достаточно слаженно и четко. Скорее всего тут сказался личный жизненный опыт каждого. — Тебя били? — спросил я дядю Толю.

— Трошки. Вот этот, — показал он на лежавшего лицом вниз. — Немного в живот. Им сказали, чтобы на мне следов не было.

Я подошел к «туалетному» мальчику.

— Встать, — скомандовал я.

Он поднялся и взглянул на меня исподлобья:

— Ну и…

Закончить он не успел — после моего удара в печень дыхание у него перехватило, и его колени стали подгибаться.

— Говоришь, чтобы следов не было? — с ненавистью процедил я и, резко дернув его голову вниз, с силой выбросил навстречу его лицу правое колено. Удар получился настолько мощным, что на звук все невольно обернулись, но тут же продолжили прерванное занятие.

После столкновения колена с физиономией моего старого знакомого он без лишних слов вытянулся на полу с кровавой маской вместо оной. Глаза его были закрыты, рот прикрыт, но через рассеченную верхнюю губу было видно место, где секунду назад были зубы. Когда-то прямой, достаточно симпатичный нос сейчас выглядел как нос неудачливого боксера.

Я же от пронзившей мою ногу боли замер, обхватив поднятое колено руками, и точно окаменел. В этот миг мне тоже захотелось прилечь.

— Уфф! — сквозь сжатые зубы вырвалось у меня из груди, и я, с трудом распрямив ушибленное колено, поставил ногу на пол. — Уфф, — уже более сдержанно повторил я и посмотрел на лежавшего. — Старших обижать нельзя, — нравоучительно произнес я. И громко сказал всем, помогая Деду подняться: — Дергаем отсюда.

Обыск ничего не дал, за исключением очередного арсенала, состоявшего из нескольких пистолетов, причем разных систем — «вальтера», «ТТ», «браунинга» и еще одного неизвестной мне марки, нескольких коробок с патронами и двух глушителей.

— Они что, к войне готовятся? — удивленно ворчал Стас. — На кой хрен им столько? Это мы только у двоих полбагажника стволов огребли, а если проехаться по всем… — он задумчиво почесал затылок, — думаю, и «КамАЗа» не хватит.

Оружие мы решили не оставлять — судя по тому, какое развитие приобретали события, оно нам в ближайшее время понадобится.

Моя нога сильно болела, мне и самому идти было трудно, и я вынужден был передать дядю Толю на попечение Петра.

До машины мы добрались без приключений.

— Что произошло? — спросил я сидевшего рядом со мной Деда. В этот раз я решил ехать сзади, уступив переднее место Дуче: он в форме, так будет надежней, мало ли кому захочется проверить права Петра, а присутствие милиционера в машине в некоторой степени защищает от подобных проверок.

— Та ниче, — пожимая плечами, ответил дядя Толя. — Кто-то позвонил в дверь, я и открыл, а они мне железяку в зубы. «Молчи, — говорят, — старый хрен, а то пулю схлопочешь». Я хоть и пожил свое, но раньше указа всевышнего помирать не хочется. Хотя могли б и не предупреждать… я с перепугу и так онемел. Вытащили, значит, меня на улицу и сунули в милицейский «бобик»…

— А номер, номер не запомнили? — встрепенулся Дуча.

— Який там номер! — Дед вздрогнул всем телом, вспоминая, видно, свое приключение. — Я забыв, як меня звуть, а ты но-омер, — мешая украинские слова с русскими, произнес он, и в его голосе слышался явный упрек.

— Ну, может, хоть что-то вспомните? — умоляюще проговорил Дуча. — Может, имена какие называли или в машине особенность какая была? Они хоть в форме были?

— Нет, формы на них не было, но машина была милиционерская — эт точно. Ее пару раз вызывали, и водитель отвечал.

— Как вызывали? — раскачивал его Дуча.

Анатолий Иосифович сосредоточился и стал чесать указательным пальцем правой руки подбородок.

— Не помню.

— Ну, напрягите память, дядь Толь, — не отставал от него Дуча.

— Вспомнил, — помолчав, таинственно произнес Дед. — На руле заместо чехла змеиная кожа была. Он, водитель, значит, еще хвастался, что у кого-то на вещевом рынке забрал.

— Это уже что-то. — Дуча радостно потер ладони. — Может, еще чего, а, дядь Толь, не в машине, так в квартире — вас же там долго держали.

— А-а, — протянул Дед. — В квартире разговоры были, и много.

— Так чего же ты… — не заметив, что перешел на «ты», чуть не закричал Дуча.

— В квартире они не стеснялись. Тот, которому ты, Владуся, — Дед с благодарностью посмотрел на меня, — врезал, сказал, что меня опасаться нечего, так как жить мне осталось мало и рассказать я уже никому ничего не смогу.

— Ну-ну, — я придвинулся к нему поближе, — и что же там?

Дед как-то неопределенно покачал головой.

— Всего я, конечно, не упомнил, но шо-то они говорили о том, шо ты до Москвы не доедешь… — Он замолчал, чго-то вспоминая. — Як он сказав тебя в чем-то вывалять должны. Тока зачем тебя валять, я не понял.

— Завалить, наверное, — поправил его я и пояснил: — Убить, значит.

— У-у-би-ить? — протянул изумленно Дед. — А я-то и не понял. Во, бисовы дети. Потом им кто-то звонил по телефону. Хто, я не знаю, но, видать, якась шишка. С ним разговаривал той здоровый, шо двери открывал. Так он як солдат перед генералом вытянулся… а вот о чем они говорили, толком не помню… Ты извини, Владик, но я в таком состоянии был… как в бреду. Правда, шось они важное говорили. Я еще подумал, шо тебе надо будет рассказать, а потом… как вспомнил, шо меня скоро убить должны… — Дед поперхнулся, и его тело начало вздрагивать — я понял, что он плачет.