Настоящая радуга - [54]

Мерварты огорчились — отныне придется зачастую сказываться от ценнейших вещей. Но что делать. Главное — экспедиция продолжается.

Другая неприятность, связанная с войной, заключаясь в том, что русским путешественникам запретили бывать среди горных племен, в местностях, находящихся вдали от центров управления колонии. «С целью предохранения индийских владений от возможных нежелательных для британского престижа явлений, бдительней надзор за иностранцами, который существует и в мирное время, усилился до весьма стеснительных для нашей работы размеров».

Итак, после того как первая партия экспонатов была упакована, описана и отправлена на Родину, настало время начинать работу как следует. Обязанности были разделены следующим образом: Людмила должна была отправиться в сингальскую семью в деревне Ампития, а Александр покинул гостиницу и переехал в буддийский монастырь под Коломбо, чтобы под руководством настоятеля монастыря изучить досконально буддизм хининна, изучить получше язык пали и структуру буддийской церкви на острове.

…Дорога из Канди в Амлитию напоминала широкую аллею, прорезанную в джунглях. Рикша неторопливо бежал по пыльной, мягкой земле. Людмила была счастлива: наконец-то она едет в сингальскую деревню.

— А-а-аа! — вдруг отчаянно закричал рикша, выронил оглобли коляски и в мгновенье очутился на дереве.

В полной растерянности Людмила оглянулась по сторонам. По-видимому, случилось что-то страшное, но на первый взгляд лес был таким же мирным, как минуту назад.

— Не ходи туда! Кобра!

Змея лежала поперек дороги — хвост в кустах. «Вот повезло, — подумала Людмила, подходя к кобре. Сколько читала о них, сколько слышала, но никогда не представляла, что кобра так велика». Змея подняла голову и угрожающе раздула шею. Она раскачивала головой, готовясь к нападению. Людмила наклонилась над змеей — ей просто не пришло в голову, что кобра может на нее напасть. «Даже и не знаю, — рассказывала потом Людмила Александровна, — то ли змею «смутил» пристальный взгляд моих близоруких глаз, то ли ею овладела жалость к такому несмышленышу, но кобра опустила голову и мирно уползла».

Людмила подобрала чемодан, рикша слез с дерева.

Дорога шла в гору, солнце пекло немыслимо, но рикша несся вперед со сказочной быстротой. «Пожалей себя», — уговаривала его Людмила, но при звуке ее голоса рикша припускал еще сильнее. Вот и деревня. Людмила поздоровалась с хозяевами, прошла в отведенную ей комнату. За окном слышались голоса. Людмила подошла к окну. Рикша мерным голосом не то пел, не то рассказывал что-то. Все жители деревни столпились вокруг него. Только тут до Людмилы дошла вся нелепость ее поведения. Какой же дурой она показала себя перед сингальцами. Теперь хоть на улицу не выходи. Пальцами будут показывать.

Но вошедшие хозяева не показывали на нее пальцами, а молча склонились в поклоне на пороге. Жители деревни весь день с поклонами уступали ей дорогу, на вопросы отвечали почтительно, но односложно, и старались отойти от гостьи как можно скорее.

Оказывается, рикша действительно рассказал о дорожном происшествии, рассказал все как было, не прибавив от себя ни слова, но в его изложении встреча со змеей выглядела так…

Царственная кобра, владычица джунглей, выползла из леса, услышав, что важная особа едет по ее владениям. Гостья вышла из коляски, подошла к ней. Кобра несколько раз низко поклонилась гостье, потом они о чем-то пошептались, и кобра послушно уползла обратно в джунгли. «Если кобра — владычица джунглей, то кто же тогда наша гостья?»

Слушатели все поняли… Правда, они не знали, добрыми или злыми духами повелевает Людмила, но когда через день она вскрыла нарыв на ноге девочки и девочка поправилась, все поняли, что Людмила — владычица именно добрых духов.

«Я прожила в этой деревне несколько месяцев.

С первого же дня меня поразило господствовавшее и доме изысканно-вежливое, прямо рыцарское отношению к женщинам. Правда, они делали свою работу, но если хозяин, его сыновья или мальчики-слуги видели, его им что-нибудь трудно поднять или поставить, то сейчас же кидались на помощь… Кроме того, бросался в глаза вежливый, почтительный тон, употреблявшийся мужчинами по отношению к женщинам».

…Однажды в дом прибежала соседка.

— Меникэ (так звали хозяйку), где Людмила?

— Что случилось?

— Сугандхи умирает.

— Как так?

— Она легла и скоро умрет.

— Заболела?

— Нет, умирает.

Ничего еще не понимая, Людмила покидала в сумку все лекарства, которые у нее были с собой.

Завидев Меникэ и Людмилу, спешащих к дому Сугандхи, из хижины по обе стороны улицы выскакивали женщины и присоединялись к ним. Много ли в деревне новостей? Все знали, что с молодой женщиной случилось что-то неладное.

Перед дверью в хижину женщины остановились, пропустив вперед Людмилу и Меникэ. В углу возле двери в кухню на циновке лежала исхудавшая молодая женщина, почти девочка. Она была закутана в голубое застиранное сари. На шее не было ожерелья, на пальца ни одного кольца. Длинные густые волосы рассыпались по циновке. Сугандхи больше ни в чем не нуждается и этом свете, она отдает все, что у нее есть, своему мужу, сама же хочет умереть.