Настоящая любовь. Тайны любви до брака и в браке - [9]

Меня поразило, когда узнал, что слово «свобода» своими английскими и немецкими корнями уходит в древне-санскритские слова «любить», «быть любимым»… Вот так носители исчезнувшего языка понимали, что есть предельная свобода – это свобода от себя самого – то есть как раз любовь. Вся прочая «свобода» – все равно ввергает в кучу разных несвобод – потому что много хочется и уже от всего того, что хочется, очень зависишь.

Митрополит Антоний Сурожский рассказывал, как однажды к нему привели мальчика – он был не в себе, сумасшедший, и родители мальчика сказали владыке Антонию: «Понимаете, умер его папа, а он не верит. Ему много раз объясняли, а он не верит». И Сурожский вместо того, чтобы убеждать мальчика, спросил его: «Почему ты, когда люди говорят тебе, что видели, как отца хоронят, утверждаешь, что он все же не умер»? А он ответил: «Он не умер, потому что никогда не жил».

Отец мальчика не жил, потому что вся его жизнь была подчинена быту, заботам по дому, телевизору, работе, успехам на ней…

Иногда я себя спрашиваю, когда в своей жизни я переживал Царствие Небесное, когда я был очень-очень счастлив, когда я ЖИЛ, что это были за моменты? И я отвечаю себе, что это было тогда, когда я умел забыть себя, когда целиком переносился в другого человека. Это и было жизнью. Это – я любил.

В отличие от человека, который то живет, то просто существует, мир вокруг, кажется всегда, живет. Воздух, дерево, небо – обладают такой цельностью, такой интенсивностью жизни, они ведь, никогда ничего не откладывают на потом, они всегда присутствуют здесь, сейчас, целиком… Эта цельность – тоже любовь.

Этой цельности можно учиться у мира вокруг. Человек слишком раздроблен, а мир вокруг – всегда целен. Но пока человек цельным не станет, пока разные кусочки себя не соберет в одно, пока не доберется до какой-то своей предельной глубины – весь мир будет для него маленьким… Он и любить не сможет, потому что любовь взрывается на той твоей глубине.

Мир вокруг не думает о себе, мир вокруг себя отдает. Вот что происходит, когда становишься сам цельным – начинаешь отдавать. Простите, что так много говорю, а ведь дело всего лишь в трех евангельских словах: Бог есть Любовь.

Когда любишь женщину, этой любовью начинает просвечивать весь мир вокруг. Ведь это не оттого, что женщина собой все заполонила, хотя такое бывает, но это другое, не любовь, это оттого, что любовь к ней, желание отдать себя и свою жизнь этому человеку ввергли тебя в такие глубины себя самого, в такой уровень самозабвения, что ты больше самим собой ничего себе загораживаешь, и тогда во всем уже видишь Бога – Любовь.

Я проверял это много раз. Любовь – может просвечивать в каждом миллиметре мира вокруг, и ты не убежишь от этого света. А может не показывать носа, если смотришь только на себя.

Любовь – это сопереживание

Игорь Гагарин, протоиерей

Слово «любовь» многогранно. За этим словом много понятий – и любовь материнская, и любовь отеческая, и любовь дружеская, и любовь братская, и любовь супружеская, и любовь между лицами разного пола.

Мне кажется, что любовь между супругами – это самый точный образ любви между человеческой душой и Богом. Не случайно Сам Бог, когда обвиняет людей в Ветхом Зовете, что они отклонились от Бога, предпочли кого-то другого, называет это – «прелюбодеяние». Если у меня был друг, а потом я его предал, я это называю предательством. Мне в голову не придет назвать это прелюбодеянием. Если я сына предал, в голову не придет назвать это прелюбодеянием. А вот если я Бога предал, Бог называет это – «прелюбодеяние». Это говорит о том, что отношения между супругами наиболее близки к взаимоотношениям между человеком и Богом. Я убежден, что любовь между мужчиной и женщиной – это самое прекрасное, самое возвышенное, что может быть на земле. Выше этого только любовь между человеком и Богом.

Я много размышлял, как понять в отношениях двоих людей, любовь это или не любовь…

Один из признаков – то, что людям хорошо вместе. И плохо друг без друга. «Я его очень люблю, но лучше бы он был подальше» – это не любовь. Но и этот признак спорный, потому что неизвестно, люблю ли я человека или то удовольствие, которое получаю от общения с ним.

Для себя самый верный признак любви я нашел у апостола Павла: «радуйтесь и радующимися и плачьте с плачущими». Когда радость человека подлинно становится моей радостью, когда все, что его радует, радует меня, а его боль становится моей болью, здесь есть любовь. На более низком уровне я сказал бы – это сопереживание. На более высоком, полном уровне – его жизнь становится моей жизнью, его чувства – моими чувствами. Все, что происходит с этим человеком, меня касается на самом глубинном уровне.

Сплошь и рядом в классической литературе, да и в жизни, мы встречаемся с ситуациями, когда люди считают, что они любят друг друга. Болезненно переживают, если на какое-то время расстаются. Но при этом все их общение, вся их близость происходит в какой-то узкой части их жизни. А во всем остальном они почти чужие. Он начинает о чем-то говорить – а ей это скучно. Ее что-то взволновало, а он считает это неважным. Один из двоих может даже посмеяться над тем, что другого трогает. Это опасно.