Настоящая фантастика 2015 - [16]

Не прошло и часа, как труп лежал в прозекторской и над ним склонился Харп. Впрочем, и без Харпа видно было, что оба глаза Себастиана безжалостно выжжены, а на затылке, там, где у младенцев нежная ямочка, виднелся зеленый отпечаток пятерни. Там же красовалась и застарелая ссадина. Но еще интересней были тонкие ожоги, оставленные на груди, спине и горле убитого словно бы раскаленной проволокой.

Гроссмейстер стоял рядом с хирургическим столом, на котором работал Харп, и, покачиваясь с носков на пятки, предавался размышлениям. Лишь временами он делал шаг назад или в сторону, когда медик начинал слишком активно орудовать пилой и ошметки плоти и капли крови грозили запачкать серый служебный сюртук.

Размышления сыскаря сводились примерно к следующим соображениям.

Во-первых, Вольсингам явно не убивал Себастиана Гримма, потому что уже неделю сидел у Гроссмейстера в камере. Предположить, что он как-то просочился сквозь прутья, ночным туманом пролетел над городом и безжалостно прикончил журналиста, было попросту нелепо.

Во-вторых, таинственный преступник нагло издевался над следствием. Если в первом случае зеленые отпечатки и могли быть случайностью, то здесь уже явно ощущался злонамеренный и глумливый умысел. Вряд ли убийца бродил по Городу с ведром зеленой краски, непрерывно обмакивая в него руки. С другой стороны, это могло быть сделано и для того, чтобы увести следствие в сторону и приуменьшить значение пятен в первом происшествии.

И наконец, два выжженных глаза. Гроссмейстер помнил слова журналиста об Одноглазке, Двуглазке и пр., и уже тогда они показались ему нелепыми и нарочитыми. Либо, напротив, слишком уж проницательными. Возможно, Гримм что-то знал, и преступник (или преступники) хотел, чтобы это знание сгинуло вместе с ним?

Тут раздумья полицейского прервал треск, с которым отделилась крышка черепа. Гроссмейстер поморщился.

– Так что же вы установили, герр Харп? – спросил он. – Как и когда погиб Себастиан Гримм?

Медик протер окровавленной рукой забрызганное кровью лицо, отчего то совсем не стало чище, и ответил:

– Что касается того, как, мне потребуется провести дополнительные анализы на наличие в организме ядов. Насчет «когда» скажу точно, что прошлым вечером или ночью, за несколько часов до рассвета.

На это Гроссмейстер раздраженно подумал, что для таких выводов вскрытие было не нужно: пастух выводил стадо на луг до восхода и, несомненно, заметил бы, как злоумышленники швыряют труп в канаву.

– Его оглушили? – спросил он вслух. – Что там за синяк на затылке, рядом с меткой?

– Если и оглушили, то около недели назад – кровоподтек почти прошел, рана затянулась. Думаю, если это имеет отношение к убийству, то только косвенное…

«Неделю назад убили монаха. И тем утром братец Гримм выглядел совсем неважно», – подумал Гроссмейстер, но мыслями своими делиться не стал. Между тем медик продолжил:

– Далее, смерть наступила быстро, и в канаву сбросили уже мертвое тело, потому что воды в легких нет. Глаза, кстати, тоже выжгли посмертно. И все ожоги на теле нанесены посмертно, потому что нет признаков воспаления. Краска на шее масляная, и это определенно отпечаток пальцев. Жаль, что в Городе нет дактилоскопической библиотеки…

Тут он вздохнул. Гроссмейстер поморщился – все эти трюки из старых книжек его не впечатляли.

– Но и это не самое интересное, – с интонацией фокусника, извлекающего из рукава гадюку, объявил Харп. – Самое интересное мы обнаруживаем вот тут.

Полицейскому на мгновение почудилось, что Харп воскликнет что-то типа «опля‑ля», но лекарь обошелся без этого. Он просто приподнял крышку черепа убиенного. Гроссмейстер подался вперед и охнул. В мозг покойника словно сунули горящую головню – серовато-желтая мозговая ткань почернела, обмякла и скукожилась, и даже как будто начала подгнивать. Так выглядит губчатая шляпка гриба, спаленного летней жарой. Сыскарь вздрогнул. По спине пробежал неуютный холодок. Как и все в Городе, он с младенчества наслушался страшных сказок о Детях Леса. В том числе и о лозницах, о том, откуда взялось их прозвище. Ядовитая, тонкая, как леска, лоза, выстреливающая из кончиков пальцев (а в самых жутких историях – изо рта), прожигающая и дерево, и металл, и человеческую плоть, проникающая в глаза и уши…

– Вы думаете, что… – начал он.

– О-о, мы имеем дело с крайне любопытной ситуацией, – почти пропел Харп.

Он явно наслаждался поставленной перед ним научной загадкой, а также замешательством Гроссмейстера, своего вечного друга-соперника.

– А точней, мы оказываемся в ситуации кошки, ловящей собственный хвост. Либо кто-то очень постарался, чтобы в смерти несчастного Гримма обвинили лозницу. Либо его действительно убила лозница, но тогда она приложила массу усилий к тому, чтобы отвести от себя подозрение. Обратите внимание…

Харп дернул подбородком в сторону соседнего стола, где грудой была свалена одежда покойного.

– Рубашка и бриджи грязные, но целехонькие. А ядовитая лоза, если верить бабушкиным сказкам, прожигает плоть, кость и, конечно же, ткань. Значит, ожоги нанесены после того, как с жертвы сняли одежду.

– Либо он разделся добровольно, – для порядка заметил Гроссмейстер.