Настоящая фантастика 2013 - [7]

Пилот обогнул кокон. Потом – ещё раз. Все коконы вокруг выглядели как однояйцевые близнецы. Но что-то изменилось. Вот что: теперь они не напоминали комки сахарной ваты, теперь это были веретена с плотно намотанной пряжей.

Больше не пытаясь определить направление, пилот зашагал к лесу, кромка которого едва виднелась на горизонте. Там корабль, и – следы, которые к нему выведут. На открытом пространстве небо казалось ещё ниже. Как будто айсберги из сна стремительно погружались на дно атмосферного океана Калипсо. Пилот бросился бежать, взлетел по покатому склону «тарелки», кинулся под защиту кактусопальм. Прижался к мягкому стволу, отдышаться. Отстегнул от пояса фляжку, приложился к горлышку. В два глотка опростал досуха. Вытер рот, осмотрелся. Вгляделся в «стружку» под ногами. Следов не было. Не было!

Простое соображение, что достаточно пройтись вдоль «края тарелки» и рано или поздно он наткнется на цепочку собственных следов, успокоило пилота. Воды не осталось, но должны же в этом чёртовом лесу быть хоть какие-нибудь водоёмы? Пилот извлёк универсальный инструмент, сделал на стволе кактусопальмы три глубоких продольных надреза и зашагал по кромке «фарфоровой долины».

Ртутное небо светилось ровным, бестеневым светом. Палящий зной медленно, но верно выпивал соки. Круг замкнулся – пилот снова вышел на кактусопальму с изрезанной корой. Надрезы заполнились тягучей фиолетовой смолой, но это были именно они. Ноги больше не держали пилота, и он опустился на жёсткую почву, чтобы дать им роздых. И подумать, что делать дальше.

Следы исчезли. Направление к «Гордому» потеряно – это ясно. Но идти надо – это тоже ясно. Глупо подыхать от жажды в идиотском лесу, коли выжил в серьёзной космической передряге. И если направление не могут подсказать знание и логика, пусть подскажет случай.

Он вытащил из нагрудного кармана талисман – древнюю, истёртую прикосновениями множества пальцев монету, с профилем залысого, с большим лбом и острой бородкой человека. Монета перешла к пилоту по наследству. Ею очень дорожили в семье, но никто не мог сказать, чей профиль украшает её аверс.

«Ленина» – вдруг всплыло в голове. Ленина? А кто это? Ответа не было. Странно. Это всё жара, подумал пилот, рассудок мутится. Или… или не жара? Не время об этом размышлять.

Пилот покачал талисман на ладони. Аверс – налево, реверс – направо. Подбросил. Поймал. Разжал пальцы. Реверс.

Он поднялся, оттолкнулся от изрезанного ствола кактусопальмы и зашагал вправо, постепенно удаляясь от заколдованной фарфоровой долины с её коконами, в которых снятся странные сны. Определённость воодушевляла, и это тоже было странно, ведь на самом деле ничего в его положении не изменилось. Вскоре он заметил, что местность идёт под уклон, а деревья становятся выше и зеленее. Почудилось даже – веет прохладой. Он прибавил шаг, цепляясь за стволы кактусопальм, чтобы не упасть.

Впереди показался узкий распадок, балка. Балка – это эрозия почв, эрозия – это жидкость. На дне может оказаться ручей или хотя бы – болотце. И впрямь, что-то металлически поблёскивало в ртутном сиянии неба. Остаток пути пилот проделал на четвереньках. Вода в ручье была тёмной и странно неподвижной. Как ни жаждал пилот погрузить в неё голову и пить, пить, пить, покуда из ушей не польётся, всё же он воздержался от порыва. Погрузил в ручей руку. Вода поддалась с трудом, напоминая скорее кисель. Пилот зачерпнул её ладонью, понюхал. С разочарованным стоном плюхнул желеообразный комок обратно. Это было что угодно, но не вода. И, судя по запаху, пить её можно было, имея метаболизм на основе углеводородов.

И снова зазвучали в голове ритмические строки, но на сей раз со строками возникло имя: «Гомер». Кое-что становилось понятным, хотя от этого не легче.

Сетью зелёною стены глубокого грота окинув,

Рос виноград, и на ветвях тяжёлые грозды висели;

Светлой струёю четыре источника рядом бежали…

Пилот выбрался из балки и побрёл куда глаза глядят. Точнее, куда придётся. Он просто переставлял ноги, натыкался на стволы, падал. Упрямо поднимался и брёл снова. От усталости и жажды в ушах звенело. Мёртво молчавший лес вдруг ожил. Загомонил на разные голоса. Птичий пересвист, кваканье, звериный рык. Голоса звучали отовсюду. Всё громче и громче. Пилот заткнул уши, бросился бежать – откуда только силы взялись. Он хотел сейчас только одного – чтобы эти голоса заткнулись. Оглушённый ими, пилот не заметил, как очутился на каменистом гребне кратера, споткнулся и покатился вниз.

Он не сразу пришёл в себя. А когда всё-таки пришёл – изумился. И тому, что ещё жив, и тому, что голоса умолкли. Пилот лежал на спине, раскинув ноги и руки, бессмысленно глядя в сверкающую ртуть неба. Покой, граничащий с полным равнодушием ко всему на свете, включая собственную судьбу, овладел им. Пилот даже не шелохнулся, когда устилавшая дно небольшого кратера «стружка» взвизгнула под тяжестью чьих-то шагов. И только когда взвизги стали повторяться всё чаще и, по мере приближения неизвестного, становились всё громче, пилот перекатился на живот и приподнял голову.

Создание более всего напоминало шагающий механизм из воронёной стали с длинными и тонкими, словно ходули, конечностями. Между ними болтался на некоем подобии карданной подвески опрокинутый конус. Венчала конус «голова», похожая на птичью, с длинным гибким клювом. Второй пары конечностей не было. Движения «конуса» были неравномерны. Он будто ощупывал дорогу, прежде чем ступить. Клюв качался из стороны в сторону, а безглазая голова вертелась влево-вправо в неприятном несовпадении с амплитудой этого раскачивания.