Настанет день - [10]

Он вытащил руку изо льда и поглядел на нее. Его бросковая рука. Вся покраснела, распухла, в кулак сжать не получается.

— Милашка, — окликнул его кто-то, — чем тебе насолили шляпы?

Бейб не ответил. Он посмотрел в окно, на плоскую, усеянную редким кустарником равнину Спрингфилда в штате Массачусетс. Прижался лбом к стеклу, чтобы остыть, и увидел свое отражение.

Он поднес к стеклу распухшую кисть, надеясь, что ничего не поломал, кроме дурацких шляп. Он вообразил, как встречает Лютера на пыльной улочке какого-нибудь городка, ставит ему выпивку, приносит свои извинения, и Лютер говорит: «Да не переживайте вы из-за этой ерунды, мистер Рут, сэр», и рассказывает ему очередную байку про кактусы Огайо.

Но потом Рут представил себе глаза Лютера, которые вызывают у тебя ощущение, что он видит тебя насквозь и увиденного не одобряет, и подумал:

«А иди ты на хрен, парень, со своим одобрением. Слышишь? Мне оно не нужно».

Он ведь только начинает. Он вот-вот развернется. У него такое предчувствие. Будут серьезные дела. Перед ним дорога свершений. И перед всеми тоже. С недавних пор у него появилось такое ощущение, будто весь мир до сих пор держали в стойле, весь мир — и его в том числе. Но скоро, скоро они вырвутся наружу.

Ближний рейд

Глава первая

Влажным летним вечером в зале Механикс-холл, близ площади Копли-сквер, бостонский полисмен Дэнни Коглин вышел на четырехраундовый боксерский поединок с Джонни Грином, тоже копом. Это был финальный бой общеполицейского турнира, в котором принимали участие боксеры всех весовых категорий. Дэнни Коглин при росте шесть футов два дюйма весил двести двадцать фунтов и выступал в категории тяжеловесов. Слабоватый левый хук и вяловатость движений не позволяли ему выступать на профессиональном ринге, но его убийственный прямой удар левой по корпусу в сочетании с зубодробительным правым кроссом делали его сильнее почти всех полупрофессионалов Восточного побережья.

Состязание, длившееся весь день, именовалось «Кулак закона: бой за надежду». Выручка от матчей делилась пополам между приютом Святого Томаса (для сирот-инвалидов) и полицейской общественной организацией — Бостонским клубом, направлявшим средства в фонд помощи раненым полисменам и на оплату формы и снаряжения: управление полиции оплачивать их отказывалось. Объявления, оповещавшие об этом спортивном событии, расклеивали на столбах и витринах в богатых районах, добиваясь пожертвований от тех, кто вовсе не собирался посещать турнир. Кроме того, объявлениями наводнили грязнейшие бостонские трущобы, где гнездился криминал — хулиганы, бандиты, громилы, кастетчики и, разумеется, «ураганы», самая мощная и отчаянная уличная группировка в городе. Логово этой группировки находилось в Южном Бостоне, однако банда запустила свои щупальца и во все остальные районы города.

Логика была простая: бандиты обожают лупить копов, но почти так же они обожают смотреть, как копы сами лупят друг друга. Следовательно, ради такого зрелища преступники соберутся в Механикс-холле.

Лейтенант Эдди Маккенна, крестный отец Дэнни Коглина, решил воспользоваться этим в интересах БУП — Бостонского управления полиции и Службы особых отрядов, которую он возглавлял. Люди Маккенны провели в Механикс-холле весь день, смешавшись с толпой и «закрывая» числившихся в розыске бандитов одного за другим на удивление бескровно. Они просто поджидали, когда объект выйдет из зала (обычно по нужде), ошарашивали его по голове карманной дубинкой и отволакивали в полицейский фургон. Так что к тому времени, как Дэнни вышел на ринг, большинство было уже арестовано. Некоторым удалось ускользнуть через задний ход, и только безнадежно тупые все еще топтались в продымленном зале на полу, липком от пролитого пива.

Секундантом у Дэнни был Стив Койл, его напарник по патрулю. Каждую смену они совершали обход Хановер-стрит, из конца в конец, от пристани Конституции до гостиницы «Кроуфорд-хаус», и Стив всегда был его секундантом и катменом .[10]

К Дэнни, выжившему в 1916 году при взрыве бомбы в полицейском участке на Салютейшн-стрит, коллеги относились с огромным уважением с самого первого года его службы. Он был широкоплечий, темноволосый и темноглазый; многие замечали, что женщины откровенно на него глазеют, причем не только иммигрантки или те, что не стесняются прилюдно курить. А вот Стив был коренастый, толстенький, словно церковный колокол, с круглой красной физиономией; да и ходил слегка враскоряку. Чтобы завоевать внимание прекрасного пола, он с зимы начал петь в барбершоп-квартете: весной это решение сослужило ему хорошую службу, хотя с приближением осени перспективы уже не казались такими радужными.

Стив был невероятно болтлив; про таких говорят: «От него и у аспирина голова заболит». В юном возрасте он лишился родителей и поступил в полицию, не имея никакой протекции, и спустя девять лет по-прежнему оставался рядовым копом. Между тем Дэнни был сыном капитана Томаса Коглина (12-й участок, Южный Бостон) и крестником лейтенанта Эдди Маккенны (Служба особых отрядов). Дэнни состоял в полиции меньше пяти лет, но все в городе знали, что в низших чинах он проходит недолго.