Наследство рода Болейн - [34]

Это вам не две пары голых ног в кровати, и все, дельце сделано. Надо еще научиться повиноваться мужу. Жене сто раз на дню приходится идти на маленькие уступки. Сто раз на дню склонять голову, закусывать губу и не устраивать скандалов ни на публике, ни в опочивальне, ни даже в тишине и одиночестве собственного воображения. Если твой муж король — тут дело еще сложнее. А если его имя Генрих, поскорее обучиться этой науке — вопрос жизни и смерти.

Всем хочется забыть, что Генрих — жестокий, беспощадный правитель. Ему самому хочется, чтобы мы об этом позабыли. Он умеет быть поистине очаровательным, особенно когда решает быть очаровательным. Но настроение короля меняется день ото дня, час от часу. Я видела его во всей полноте чувств, влюбленного в трех разных женщин. Видела, как он каждой из них клялся в вечной верности, как во время турнира выходил на ристалище с девизом «Рыцарь Верное Сердце». Видела, как двух жен послал на смерть, а при известии о смерти третьей даже в лице не переменился.

Уж лучше новенькой угодить ему этой ночью. Уж лучше ей родить ему сына не позднее чем через год. А не то лично я и гроша ломаного не дам за ее будущее.

АННА

Гринвичский дворец, 6 января 1540 года

Один за другим придворные покидают спальню. Неловкое молчание. Полумрак. Я молчу. Не мое дело — говорить. Мать же предупреждала — что бы ни случилось, главное, чтобы король не заподозрил меня в несдержанности. Он выбрал меня, значит, доверяет девушкам из Клеве. Он купил себе хорошо воспитанную, умеющую владеть собой девственницу, прекрасно выдрессированную на Эразме Роттердамском, — такой я и должна быть. Впрямую мать не говорила — разочаруешь короля, поплатишься жизнью. С тех пор как подписан брачный контракт с женоубийцей, гибель Анны Болейн не упоминается в Клеве, будто королева Анна отправилась на небеса в полной тишине и благолепии. Меня предупреждали конечно же, много раз повторяли — король не потерпит легкомысленного поведения, только никто не сказал прямо: с тобой может случиться то же, что с Анной Болейн. Никто не предупредил: и ты можешь положить голову на плаху, и тебя обезглавят за мнимую вину.

Король, мой супруг, лежит рядом, тяжело дышит, он устал. Вдруг он сейчас уснет и этот изнурительный, опасный день закончится наконец, а завтра я проснусь замужней женщиной и начну новую жизнь уже английской королевой. Я едва осмеливаюсь надеяться — на сегодня все обязанности выполнены.

Лежу, как велел брат, словно замороженная кукла. Брату мое тело внушало отвращение и в то же время притягивало. Он требовал — носи высокие воротнички, платья из плотной ткани, тяжелые чепцы, закрытые туфли. Он, да и все остальные могли видеть только полузакрытое чепцом лицо да руки — от запястья до пальцев. Если бы мог держать меня в затворе, как оттоманский император держит своих жен, так бы и сделал. Даже прямой взгляд казался ему слишком развязным, я не смела взглянуть на него. Право, брат охотно надел бы на меня чадру.

А еще он постоянно шпионил за мной. Шью ли я в комнатах под надзором матери, иду ли во двор взглянуть на лошадей, стоит оглянуться — он следит за мной с раздражением и… не знаю даже, как сказать… может быть, со страстью? Это не вожделение, я уверена, не то, что мужчина испытывает к женщине. Он просто хотел полностью меня подчинить, поглотить, чтобы я его больше не мучила.

Когда мы были детьми, он изводил всех сестер — и Сибиллу, и Амелию, и меня. Но Сибилла, тремя годами старше, легко могла удрать, Амелия, балованное дитя, сразу же начинала реветь, оставалась я. Я не давала сдачи, когда он толкал меня или дергал за волосы, не лягалась, если он загонял меня в угол где-нибудь на конюшне. Я просто стискивала зубы и не плакала, даже если было очень больно. Даже когда он до синяков сжимал мне руки, тоненькие детские запястья, даже когда бросил камень и до крови разбил мне голову. Я никогда не плакала. Никогда не просила пощады. Моим главным оружием стали молчание и терпение. Его угрозы, его могущество заключались в том, что он мог причинить боль, зато моя сила была в том, что я смею этого не замечать. Я смогла вынести все, что угодно, сначала от мальчишки, потом от мужчины. Позже я поняла: он просто деспот, но запугать он меня так и не сумел. Великая сила — выдержка.

Становясь старше, я заметила, как он добр к Амелии, как уважает мать, и поняла: мое упрямство, моя стойкость создали эти бесконечные сложности между нами. Он взял верх над отцом, запер его, незаконно захватил власть, и все это с благословения матери, с гордым пониманием собственной правоты. Он вступил в союз с мужем Сибиллы, таким же честолюбивым князьком, и ухитряется оказывать влияние на Сибиллу даже после свадьбы. Вместе с матерью создал он могущественное партнерство, союз двоих, который и правит в Клеве. С Амелией проблем не было, но надо мной взять верх не удалось. Я для него — зудящее место, которое он непрерывно расчесывает. Я не плакала, не умоляла, не падала духом, не подлизывалась. Этого он не простил. Я могла бы стать его любимицей не хуже Амелии, его милой сестренкой, получила бы покровительство и заботу, защиту и безопасность.