Наследство разрушительницы - [88]

– Аришенька! – Света обняла подругу и поцеловала в щеку. – Ты ведь была совсем другой. Ты была мягкой и доброй. Ты жалела людей. Ты плакала, когда видела раздавленную на шоссе кошку…

Арина кивнула. Все это было именно так. Жалела. И плакала. Она вдруг подумала, что именно эта способность сопереживать и была причиной всех ее бед. А если бы не эта дурацкая мягкотелость? Может быть, все в ее жизни было по-другому. Она не стала бы осуждать отца за связь с другой женщиной после смерти мамы, отцу не пришлось бы встречаться с этой женщиной в офисе, и он остался бы жив. И с Володей она вела бы себя по-другому. Не позволила бы вышвырнуть ее за порог, как нашкодившего щенка. Арина вдруг представила себе этого щенка. Милого и трогательного, сидящего, наклонив голову, у порога жестокого хозяина и не понимающего, что с ним произошло. На глаза навернулись слезы.

– Я помню, – резким тоном, чтобы прогнать подступившую слабость, сказала Арина, освободилась от объятий Светы и взглянула ей в глаза. – Все помню, Светочка. Помню, как меня, добрую и милосердную, выгнали из дома за преступление, которое я не совершала. Как меня, любящую и нежную, нигде не принимали на работу. Я помню, как меня, доверчивую и растерянную, разложил на столе Эдик Львов. И после этого я не хочу быть ни доброй, ни милой, ни милосердной.

Света молчала.

– Я больше не хочу быть жертвой, – продолжила Арина. – Надоело. Устала. Теперь я иду вверх, и никому меня не остановить. Никому! И потому перестаньте спорить и поддержите меня. Просто поддержите. У меня действительно никого нет, кроме вас.

Арина резко шагнула к Свете и притянула ее к себе. Света обняла подругу и зарылась лицом в ее рыжие волосы. На спине она ощутила руки Ады и поняла, что черноволосая тоже присоединилась к объятиям.

«Черт с ней, – подумала Света. – Сейчас от нее не избавиться. Наверное, она действительно очень помогает Арине. Черт с ней!»

Света протянула руку и ощутила под пальцами плечо Ады. Она положила руку на это плечо, и на мгновение три женщины переплелись друг с другом и замерли под удивленными взглядами стоящих поодаль мужчин.

5

Руководитель Государственной службы безопасности Геннадий Валерьянович Малкин отложил в сторону бумаги, которые он читал в течение последних сорока минут, и задумался. Картина, складывавшаяся после прочтения этих бумаг, ему очень не нравилась. Во всяком случае, до сих пор ни с чем подобным он не сталкивался.

Геннадий Малкин был плоть от плоти российской службы безопасности. Он начинал службу в КГБ. Как тогда писали в характеристиках, «прошел путь от простого следователя до руководителя аналитической группы, а затем возглавил Управление разведывательной информации в составе Первого главного управления». В этих строчках его всегда возмущало использование слова «простой» рядом со словом «следователь». Это только партийные выдвиженцы, просидевшие всю жизнь в кабинетах ЦК, могут называть следователей «простыми». Им просто не известно, что творится в мозгах «простых следаков», когда они идут по следу. Сколько вариантов развития событий они просчитывают за единицу времени. Сколько связей, контактов и бесед анализируют. Ни одна руководящая должность по уровню умственного напряжения не сравнится с работой следователя. Сам Малкин оставался «следаком», независимо от того, за какой стол и в каком кабинете он садился. Он никогда не полагался на подчиненных. Он сам анализировал любую ситуацию и в любом деле умудрялся найти хоть какую-то зацепку. Хоть что-то, что указывало бы как минимум на направление мыслей предполагаемого преступника. С первых дней в службе безопасности Геннадий Малкин усвоил простую истину. Любой, даже самый гениальный и грандиозный, замысел можно разложить на составляющие. Крупные военачальники, как правило, занимаются общим замыслом, а детали оставляют подчиненным. Так и говорят, поднимаясь из-за стола для совещаний: «Таков общий замысел, а детали проработайте вы». И на этих деталях прокалываются. Редко когда сам по себе замысел оказывается плох. Замыслы – они все гениальные. А вот детали…

Но на этот раз он не нашел деталей, которые могли бы разрушить замысел и потому чувствовал какую-то непривычную беспомощность, словно столкнулся с силой, преодолеть которую ему не дано.

Все бизнесмены, продавшие этой новоявленной звезде финансов и экономики свои активы, были совершенно спокойны и расслаблены. Они не нервничали, не переживали из-за потери власти, влияния и огромных денег. Отрицали любые намеки на сторонние влияния. На таблетки, гипноз, энергетические атаки, экстрасенсорные воздействия и прочую ерунду. Согласно записям телефонных компаний, они не получали накануне совершения сделок факсимильных сообщений, их не одолевали звонками с неопознанных номеров, а их электронные почтовые ящики, вскрытые хакерами, не содержали никаких подозрительных писем. Допрошенная прислуга ничего не сообщала о подозрительных людях, с которыми встречались их хозяева, а водители не могли припомнить ни одной подозрительной поездки. Совершенно чистыми были и счета, в том числе зарубежные, открытые в офшорных зонах. На них не поступило никаких средств, которые могли бы навести следователей Малкина хоть на какой-то след. Во всех протоколах было записано, что как только разговор доходил до мало подающихся разумному осмыслению действий бизнесменов, все они замыкались, говорили о своем праве распоряжаться своей собственностью по собственному усмотрению и отказывались от каких-либо объяснений. Несколько особо разговорчивых рассказали об усталости и о желании уйти на покой. Сколько можно жить в суете и бесконечной погоне за деньгами? Все! Хватит! Теперь пусть молодежь бежит по замкнутому кругу бирж и акций, прибылей и убытков, кредиторов и аудиторов.