Наследство разрушительницы - [105]

Через полгода Козырин был назначен руководителем департамента строительства, а затем, по совету Иваненко, принял участие в выборах вице-мэра и победил. Но в этом качестве он проработал всего два года. Иваненко существенно расширил свою империю, Москва его больше не интересовала. В то время он вел битву за российский рынок мобильной связи и, приложив неимоверные усилия, добился назначения Павла Степановича заместителем министра связи.

Они шагали рука об руку уже тридцать лет. Конечно, Козырин понимал, что этот проклятый порт должен был достаться Иваненко. И он должен был приложить для этого все усилия. Но сделать этого не мог.

Овладевшая им страсть пересиливала любые доводы разума. Все его существо захватило одно желание – выполнять любые просьбы Арины. Она могла просить у него что угодно. Предать, убить, ограбить, изменить друзьям, семье или родине. Но она попросила порт. И отказать ей Павел Степанович не мог.

Конечно, его терзали угрызения совести. Он даже хотел подать в отставку. Это казалось ему идеальным выходом из положения. Да и объяснения с Иваненко в этом случае теряли всякий смысл. Но, поразмыслив, он решил не оставлять Арину один на один с бизнесменом. Он знал, на что способен разъяренный «Батя», и понимал, что теперь на него ложится обязанность защищать свою протеже, свою страсть, свое вожделение до последнего вдоха.

Иваненко приоткрыл дверь в кабинет и спросил голосом доброго дядюшки, решившего навестить любимую племянницу.

– Ты позволишь мне войти, Пал Степаныч? Или подождать за дверью?

Козырин поднял голову от бумаг. По этой фразе он понял, что Иваненко настроен на серьезную разборку. Что ж, значит, придется через это пройти.

– Заходи, заходи, Михал Семеныч! Что это ты вдруг ты решил стать таким церемонным?

Иваненко вошел в кабинет и подошел к столу.

– Это не я решил, Пал Степаныч. Это ты меня сделал персоной «нон грата». Присесть позволишь, или лучше постоять?

Козырин, не ожидавший такой агрессивной ироничности, кивнул на кресло у стола. Иваненко сел, причем нарочито на краешек обитого черной кожей сидения.

– Извини, Пал Степаныч, что я пришел, – Иваненко говорил все тем же задушевно- любезным тоном. – Я тебя, конечно, больше не побеспокою. Но позволь все же полюбопытствовать. Что произошло на конкурсе?

Неожиданный тон Иваненко застал Козырина врасплох. Он был готов к скандалу, крику, упрекам и угрозам, даже ударам кулаками по столу, но только не к этому елейному голоску и покорно- заискивающему взгляду.

– На конкурсе? – переспросил Козырин. – А что произошло на конкурсе?

Лицо Иваненко изменилось в течение секунды. Взгляд стал жестким и злым, нос и подбородок словно заострились. Иваненко стал похож на дракона. Не хватало только острых зубов и костистого раздувающегося воротника.

– А ты не знаешь, – совсем иным, агрессивным и резким голосом сказал он. – Случилось то, что конкурс выиграла эта девка. После того, как порт был обещан мне. Обещан тобой. Не ты ли мне говорил, что порт вместе с конкурсом у меня в кармане?

– Я такого никогда не говорил, – Козырин понимал, что Иваненко заставил его оправдываться, но решил пока следовать в фарватере олигарха. – Я говорил, что готов помочь тебе. Но любой конкурс – это конкурс, Михал Семеныч. Кто может гарантировать его результаты?

Иваненко откинулся на спинку кресла. На его губах мерцала зловещая улыбка. Он рассматривать собеседника, как диковинного зверька.

– Значит, разговора не получится, – сказал Иваненко и сокрушенно покачал головой. – А я-то думал, что мы по старой памяти все-таки побеседуем. Не чужие люди. И не вчера познакомились. А ты решил из меня дурака делать. Конкурс – это конкурс. Это с каких пор ты так стал рассуждать? Не с тех ли, как тебя под себя эта девка подмяла? Как и всех остальных.

– Что ты от меня хочешь? – глухо спросил Козырин.

– Я хочу знать, что произошло? Почему ты после всего, что было между нами, после тридцати лет совместной работы, вдруг решил меня продать? Я понимаю, ты не станешь отменять результаты конкурса и проводить новый. Как ты теперь говоришь: «Конкурс – есть конкурс». Но я хочу понимать, почему?

Последнее слово Иваненко почти выкрикнул.

– Мне нечего добавить к тому, что я уже сказал, – Козырин дрожащей рукой открыл лежащую перед ним папку. – Члены комиссии решили вопрос не в твою пользу. И я…

– Так перереши! – Иваненко опустил на стол тяжелый кулак. – Придумай что-нибудь. Найди у нее какие- нибудь нарушения. Придерись к бумагам. Отмени итоги конкурса и объяви новый. А там уж я позабочусь, чтобы голосование было в мою пользу.

Козырин покачал головой.

– Этого я сделать не могу.

– Не можешь, – зловещая улыбка вновь заиграла на губах олигарха. – А раньше мог. Значит, не хочешь. Интересно, почему? Что она с тобой такого сотворила? Затащила в постель? Неужели она так хороша? Что она тебе там такого показала? И каким своим местом тебя приворожила? Ты бы мне только шепнул о своей страсти, я бы тебе королеву красоты в постель уложил.

Козырин вскинул глаза. С кем, черт побери, разговаривает этот человек, возомнивший себя хозяином положения?

– Тебе не кажется, что ты переходишь границы, Михал Семеныч?