Наследство Квалсфорда - [2]

Уже совсем стемнело, когда я вернулся на Бейкер-стрит. Там я застал доктора Ватсона. Друзья спорили о политике. Правда, доктор Ватсон настаивал на том, что они просто обсуждали некоторые вопросы. Они так надымили своими трубками, что в комнате было нечем дышать.

Доктор Ватсон приветствовал меня со своей обычной добросердечностью, хотя вид его свидетельствовал об уязвлённом самолюбии — обычном следствии неспособности доктора противостоять железной логике моего патрона.

Шерлок Холмс нервно ходил из угла в угол. Его мрачность и беспокойство говорили сами за себя: ему не к чему было приложить свой удивительный ум. Высокая худощавая фигура знаменитого сыщика производила впечатление туго сжатой пружины, готовой вот-вот сокрушить самое себя, если ей немедленно не найдут полезного применения.

К повседневным проблемам, и в частности к политике, он обращался только тогда, когда больше было нечем заняться. Политические вопросы Шерлок Холмс исследовал так же пристально, как и свидетельские показания. Естественно, что при этом он всегда выходил победителем, полностью опровергая доводы доктора Ватсона.

Наконец Холмс перестал ходить и сдвинул в сторону груду лежавших на кушетке газет, освобождая для меня место. Он надеялся, что я принёс ему какую-нибудь головоломку, которая отвлекла бы его от безделья.

К сожалению, я смог лишь рассказать ему о случившемся с нами забавном происшествии. Моя сестра Берта наблюдала за двумя темзенскими лодочниками, которые ругались друг с другом, употребляя выражения, совершенно неподходящие для нежных девичьих ушей. «Какое счастье, что богохульствуют не в воскресенье!» — воскликнула Берта.

Холмс от души посмеялся; доктор Ватсон только озадаченно пожал плечами. Я поднялся в комнату, которую раньше занимал Ватсон, намереваясь немного почитать перед сном. Однако вскоре ко мне постучался Холмс.

— Пришёл Рэдберт! — радостно объявил он. — Вы не могли бы спуститься?

Рэдберт, которого все, кроме Холмса, называли Рэбби, был уличным мальчишкой. Он принадлежал к новому поколению «нерегулярных с Бейкер-стрит», которых нанимал мистер Холмс, когда нуждался в их помощи. Заметив природные способности Рэдберта, он находил им все большее применение, используя его так же, как и меня в своё время.

Должно быть, мы казались этому мальчишке довольно забавной троицей. Когда он вошёл, доктор Ватсон восседал в «своём» кресле. Это место осталось за ним ещё с тех пор, как он жил с Шерлоком Холмсом. Я бы никогда не осмелился занять это кресло. По мнению же Шерлока Холмса, своим необычайным удобством оно мешало сосредоточенным размышлениям. Поэтому кресло и предназначалось для посетителей или доктора Ватсона. Это был типичный образец старинной массивной мебели, специально сконструированный для послеобеденного отдыха. Однако доктор Ватсон не занял удобное положение, к которому располагала форма кресла, а сидел совершенно прямо, и его поза и официальная одежда — он явился прямо после вечернего обхода пациентов — делали его похожим на человека, неожиданно для себя оказавшегося на королевском балу. Видно было, что он ни за какие деньги не согласится расстегнуть ни одной пуговицы.

Шерлок Холмс ещё не ложился, о чём свидетельствовало отсутствие пижамы и шлёпанцев. Он, как обычно дома, был облачён в очередной свой бледно-сиреневый халат. От времени одеяние истрепалось, покрылось пятнами и даже несколькими дырками — последствиями химических опытов Холмса, но он никак не соглашался выбросить халат, как не решаются расстаться со старым другом.

Разговаривая с доктором Ватсоном, Шерлок Холмс ходил по комнате по своему обычному маршруту: от медвежьей шкуры, лежавшей на полу перед камином, к секретеру, оттуда к стоявшему посередине комнаты старому поцарапанному столу красного дерева, за которым мы обычно обедали, вокруг него к окну, а затем снова к камину. Наконец он получил нечто, на чём мог сосредоточиться его неугомонный ум; перестав шагать по комнате, Холмс стал внимательно рассматривать Рэбби.

Из нас троих я был одет, конечно, наиболее странным образом. Я ещё не успел снять полосатую майку и брюки, которые изрядно испачкал на реке и которыми весьма тогда гордился. На ногах у меня были украшенные бусами индейские мокасины, подаренные одним из клиентов Шерлока Холмса. Да, мы представляли собой довольно разношерстно одетое общество, и Рэбби наверняка исподтишка потешался над нами.

Все эти размышления мгновенно пронеслись в моей голове, а Шерлок Холмс тем временем опять обратился к Рэбби:

— Ваше появление, Рэдберт, подобно яркому лучу в тёмную ночь. А каково ваше мнение о положении в Южной Африке?

— Нет у меня никакого мнения, сэр, — честно признался Рэбби.

Шерлок Холмс весело рассмеялся:

— Исключительно здравое отношение к делу. Мы с доктором Ватсоном, пожалуй, имеем слишком много мнений по поводу слишком многих вопросов.

Он повернулся к доктору Ватсону:

— Вы, надеюсь, ещё не забыли Рэдберта? Он пятый по наблюдательности человек в Лондоне, а если продолжит совершенствоваться так же успешно, как в этом году, у него есть все шансы стать третьим.

— Ну конечно же я помню его, — ответил доктор Ватсон. И тут же принюхался и сморщил нос. — Работает на конюшне, не так ли?