Наследство Крэгхолда - [38]

Этого было вполне достаточно, чтобы заставить вздрогнуть любого. У Энн по телу поползли мурашки. Ее охватило почти непреодолимое желание немедленно развернуться и уйти отсюда. Ноздри вдыхали запах кладбища и полураскрытых могил. Но ведь этого не должно быть! Если здесь кто и умер, то, должно быть, несколько веков назад, а не вчера и не на прошлой неделе. Она встряхнула головой, пытаясь вернуться к трезвым размышлениям, однако Гай Вормсби продолжал двигаться дальше, и его волнение выдавали быстрые и резкие перемещения луча фонаря. Энн слышала его тихое, частое и, если можно так сказать, немного фанатичное дыхание — дыхание ученого, наконец-то нашедшего землю обетованную — заветную цель всех его изысканий, цель жизни.

— Гай, — услышала Энн собственный голос, звучавший тихо и кротко, как у ребенка, — эти бараньи головы — что они означают?

Он мгновенно ответил голосом, исполненным энтузиазма и радости:

— Ромул. Баран. Знак древних обществ и культов, отправляющих ритуальные службы в честь дьявола. Все они восходят к Баалу[11], Золотому Тельцу в Библии. Помните? Баран — символ плодородия, изобилия и урожая. Господи, как все это увлекательно! Смотрите, все! Эти пещеры позволяют нам вернуться в те времена, когда люди жили в норах и горных пещерах и красили лица синей краской…

— Ерунда все это! — Язвительный топ Питера Каулза раздался, словно удар хлыстом, в мертвой тишине. — Брось молоть чепуху, Гай! Совершенно ясно, что это молчаливые датчане устроили здесь клуб, где занимаются идолопоклонством и играют в нечестивые игры, так что не заводись.

— Ты считаешь все это ерундой, да? — обернулся к нему Гай. В отражающемся свете фонаря его удлиненное лицо было невероятно мрачным. Энн невольно отпрянула назад. — Тогда иди отсюда и напиши стихотворение или что-нибудь еще. Я больше не стану беспокоить тебя своими глупостями. Энн и я можем идти дальше одни. Понял, ты, идиот?

— Гай! — словно колокол прозвенел протестующий крик Кэтрин Каулз, в котором звучала неподдельная обида за то, что он и ее исключил из своих дальнейших планов.

Питер зарычал от злости; в его сверкнувших глазах не осталось и следа самообладания. Одарив презрительной улыбкой Энн и своего друга, он сказал:

— Идем, сестренка. Оставим эту парочку для забав и любовных игр.

— Прекратите, — неожиданно прошипела Энн. — Прекратите, вы все. Не о чем спорить. По крайней мере, я не собираюсь в этом участвовать. Или мы идем все вместе, или не идем вообще. Гай, пожалуйста, будьте благоразумны…

— Действительно, — совершенно спокойным тоном перебила ее Кэтрин Каулз. — Неужели мы обязаны терпеть эту древнюю скотобойню? По-моему, все исследования в мире этого не стоят.

— Я пришел осмотреть Ведьмины пещеры, — холодно и твердо произнес Гай Вормсби, — и я намерен сделать это.

— Но Гай, — пробормотала Энн, оказавшаяся между двух огней.

— Ты пойдешь с ним, Энн, — снисходительно произнесла Кэтрин Каулз. — Теперь я все прекрасно понимаю. Настало время поставить все точки над «i». Я все ждала, когда мистер Вормсби соберется с духом и скажет это. Вот он и сказал. Ты идешь, Питер?

— Я с тобой, Кэтти! — с жаром воскликнул ее брат.

— Я это знаю, дорогой, поэтому всегда буду любить тебя, несмотря на твои плохие стихи.

Сказав это, Кэтрин повернулась на каблуках и пошла к выходу из пещеры; казалось, не прошло и нескольких секунд, как ее высокая гибкая фигура исчезла в полном мраке, выйдя из полосы света. Питер Каулз лишь пожал плечами, презрительно скривив нижнюю губу, отчего ямочка на его подбородке стала еще глубже, повернулся и пошел вслед за сестрой — был слышен только стук его тяжелых ботинок о каменный и земляной пол пещеры. Энн Фэннер смотрела на Гая Вормсби, стоявшего в разделяющем их круге, освещенном фонарем. Ей не нравился почти жестокий взгляд на красивом лице человека, стоявшего перед ней, — человека, которого она полюбила.

— Но, Гай, это неправильно — ссориться со своими лучшими друзьями из-за этой пещеры…

— Забудьте о них. Причина вовсе не в пещере. Вы все слышали и сами имели возможность убедиться. Кэтти просто ревнует, а Питер высказался в обычном для него саркастическом духе, отрицая очевидное, но я уверен, что в глубине души он прекрасно осознает, насколько все это серьезно и важно с исторической точки зрения.

— Я возвращаюсь, Гай. Кэтти — и моя подруга; я и так уже причинила ей достаточно боли.

— Поступайте как хотите — это ваша проблема, — отрывисто ответил он.

— Гай!

Тон его был таким резким и не допускающим возражений — как у раздраженного преподавателя.

— Идите, если вам так хочется, — сердито продолжал он. — Я не собираюсь вас удерживать. Это слишком важно для меня, так что даже вы не заставите меня бросить все ради женского каприза. По сравнению с этим чувства Кэтти для меня ничего не значат.

Энн Фэннер выпрямилась. Ей казалось, что сердце ее остановилось, но разум — а именно воля и мужество помогли ей выжить после гибели обожаемых ею родителей — решительно и твердо подавил занимавшийся огонь гнева.

— Ну что ж, хорошо, мистер Вормсби, я ухожу.

— Энн, — заговорил он, — вы не понимаете… по-моему, никто из вас не понимает… Если я смогу узнать что-то об этих пещерах…