Наследство Крэгхолда - [35]
И все-таки Крэгхолд-Хаус был необычной гостиницей!
Примерно в полдень посыльный «Вестерн юнион» доставил на машине телеграмму. Хильда расписалась в ее получении и попросила посыльного по возвращении в город позвонить в телефонную компанию; затем она положила желтый квадратный конверт в ячейку номер двадцать четыре Гая Вормсби на полке над регистрационной стойкой и больше не вспоминала о нем. Она стала думать о том, успеют ли отремонтировать линию, чтобы она вовремя смогла позвонить родителям и договориться о сегодняшней встрече с Вильгельминой Рэдж. В душе ее теплилась надежда, что, может быть, мистер Картрет вернется раньше обычного и будет так любезен, что отпустит ее сегодня чуть-чуть пораньше. Это будет мило, очень мило.
День тянулся медленно, и тишину в гостинице нарушал лишь мерный бой больших напольных часов в маленькой нише, отсчитывавших уходящее время. Хильда сидела за столом в кабинете с открытой дверью и наводила порядок на столе мистера Картрета, чинила карандаши — в общем, была занята делом. Когда часы пробили два, Хильде вдруг почудилось что-то, и она подняла глаза от стола. Высокая темная фигура стояла у порога, заполняя дверной проем.
Сутана, брюки, черная борода, круглая шапка.
Первой реакцией Хильды было скорее облегчение, чем потрясение, несмотря на то что этот некто проник в дом так тихо — тише призрака, совершенно неслышно, и лишь небольшая складка на ковре в холле, оставленная его башмаками, указывала на то, что кто-то проходил.
— А, пастор, это вы…
— Да, Хильда Уорнсдорф, это я.
Пастор Подни продолжал стоять на пороге. Он поднял свою длинную темную руку в сторону девушки, и ей показалось, что его костлявый указательный палец заполнил все пространство между дверью и столом.
— Что я могу для вас сделать, пастор? Кроме меня, сейчас здесь никого нет. Мистер Картрет…
— Знаю, дитя мое, поэтому я и пришел в это время. Посторонние и неверующие не должны слышать то, что я должен сказать дочери Уорнсдорфа.
Хильда часто заморгала ресницами — слова пастора захватили ее немного врасплох, и она изо всех сил старалась не захихикать. Этот пастор такой странный… он всегда говорит так, будто читает по книге… и такой важный — никогда не улыбнется, не пошутит, никогда…
— Не смейся надо мной, Хильда Уорнсдорф. Я пришел, чтобы оказать тебе величайшую честь и славу, какой только может удостоиться женщина Крэгмура. Слушай меня внимательно, дитя мое. Сегодня ночью, когда взойдет полная луна, ты обретешь эту величайшую награду.
Хильда поднялась, не выходя из-за стола. Неожиданно ее охватила тревога и даже страх; в мыслях началась настоящая чехарда, а высокий мрачный человек в дверном проеме уже не казался таким забавным. Его слова теперь воспринимались угрожающе, а поведение просто пугало.
— Пастор Подни, объясните, что вы хотите сказать. Я очень занята, у меня здесь еще много работы…
— Да! — громовым голосом произнес, как отрезал, пастор. — Это должно произойти! Но не здесь — в другом месте. Сегодня ночью в Лесу гоблинов. Идем, дочь Уорнсдорфа, идем со мной. Ты займешь надлежащее тебе место Невесты Люцифера — Князя Тьмы!
Хильда уже больше ничего не слышала: какие-то смутные, давно забытые воспоминания из детства, словно прилив, обрушились на нее. Кабинет показался ловушкой, тюрьмой, где она задыхалась от надвигающегося кошмара и смерти.
— Отпустите меня… отпустите… Я не хочу идти с вами…
Она попыталась проскользнуть мимо него, обойдя сбоку, чтобы убежать прочь от этого костлявого, вселявшего в нее ужас мрачного старика, но тот преградил ей путь, и в его сверкающих глазах Хильда неожиданно увидела такую страсть, которой никогда раньше не замечала. В отчаянии она бросилась в щель между пастором и дверью и вскрикнула — громко и мучительно.
— Хватайте ее, — просто сказал пастор Подни, глядя перед собой влажными глазами.
Хильду Уорнсдорф сбили с ног.
Высокие тени сомкнулись вокруг нее, захлопнув капкан, скрутили, связали ее, и она погрузилась во тьму.
В мир ужаса, в котором шестеро людей в рясах несли ее, как несут гроб, в темную, зловещую могилу в пустыне.
А чуть раньше в этот же день четверо путников, изнемогая от усталости, едва волоча ноги и тяжело дыша, вышли из чащи Леса гоблинов немного передохнуть после долгого пути по густым зарослям кустарников, сквозь которые им пришлось продираться, то и дело спотыкаясь. Энн Фэннер страшно не нравилось, что им пришлось идти к пещерам через этот лес, по Гай Вормсби настоял на этом маршруте, заявив, что так получится на целый час быстрее, чем если они станут обходить это естественное препятствие. Кэтрин Каулз тоже была очень недовольна и даже выругалась совершенно неподобающе для леди, когда тонкая ветка стегнула ее по щеке, а куст ежевики разодрал брюки на колене. Питер Каулз тоже ворчал.
Только Гай Вормсби не говорил ничего. Он очень торопился.
Выйдя на поляну, трое его друзей смотрели на Гая со смешанным выражением насмешливого пренебрежения, усталости и вопрошающего изумления. Питер заговорил от имени всех, рявкнув в привычной для него резкой манере, — ведь вокруг не было видно ничего, кроме деревьев:
